Кудеяр

Кудеяр смутился. Степной казак не знал, как ему обращаться перед таким властелином, говорить ли, молчать ли; он поглядел на Вишневецкого, потом поклонился царю молча, выпил мед и отдал ковш стряпчему. Царь сказал:

— Этот ковш тебе за твою потешную службу.

Кудеяр снова молча поклонился.

— Сказывали нам, ты сам не знаешь, кто ты таков, с измалку был у бусурман, а сам роду русского, христианского. Покажи-ко мне крест, что у тебя на шее.

Кудеяр молча снял с себя крест и подал царю.

Пристально разглядывал царь крест, вдумывался, не догадается ли, и потом отдал его Кудеяру.

— Кто тебя знает, кто ты таков, а сдается: не простого роду. Велю кликнуть клич по всему царству, чтобы отозвались те, у кого пропали дети в оно время, что приходилось по твоим летам, годов за тридцать или того более. А пока Бог тебе не откроет твоего рода, будешь ты наш, и мы тебя пожалуем. Отвести ему поместье в Белевском уезде пятьсот четей и в дву потому ж^{20}, да лесу, да сенокосу, как пристойно, и поверстать его в дворяне. Пусть нашу царскую службу несет. Я его пошлю на ливонских немцев. Пусть их колет и давит, как медведей.

— Великий государь, — сказал Вишневецкий, — мой Кудеяр в большом долгу.

— Перед кем? — спросил царь. — Я его выкуплю от правежа.

— Он в долгу перед бусурманами. Когда он был со мною в походе, татары набежали на хутор его под Черкассами и увели жену у него. Так и пропала без вести! Он поклялся мстить бусурманам.

— Для такого молодца у нас сыщется невеста получше прежней его жены, — сказал царь. — Надобно другую взять, а прежнюю забыть. Попалась в плен к бусурманам — все равно что умерла. Хочешь, молодец, жениться?

— Я закон уже принял, — сказал Кудеяр.

— Разве надеешься, что прежняя жена к тебе вернется? Нет, молодец, тщета твое упование! Чай, с горя умерла, вели лучше записать ее в поминание… А красавица была твоя жена?

— Для меня лучше не нужно было, царь-государь, — сказал Кудеяр.

— Жаль, жаль, — продолжал царь, — а все-таки, коли ее достать нельзя, надоть иную брать.

— Нет, царь-государь, не хочу, — сказал Кудеяр, — когда так угодно Богу, останусь без жены. Позволь, царь-го сударь, бусурман бить, им за жену мстить.

— Ого! — сказал царь. — Ты хочешь на бусурман идти, жену свою отыскивать! Ты, может быть, хотел, чтоб и мы пошли с тобою ради твоей жены? Ха! ха! ха! Если бы мы пошли и весь Крым завоевали, и тогда навряд ли бы твою жену там нашли; если она жива, так уж наверно запродана в какое-нибудь бусурманское государство, что подальше Ефиопии. Ну, ступай, ступай! Мы тебя не удерживаем. Ступай воевать с бусурманом, отыскивай свою жену и приходи вместе с нею ко мне, только я с тобой не пойду… нет!

При этом царь окинул взглядом своих бояр и продолжал:

— Ну, а вот если ты найдешь свою жену и придешь ко мне вместе с нею, тогда я со всею ратью пойду на бусурмана и Крым завоюю. Теперь иди себе покамест.

Кудеяр во все продолжение речи царя смотрел чрезвычайно мрачно, с видимым озлоблением: издевки царя задевали его по сердцу.

— Ну, покажи теперь стрелков своих, князь Димитрий Иванович, — сказал царь Вишневецкому, когда Кудеяр ушел.

По приказанию Вишневецкого казак прибил к столбу, стоявшему на майдане, большую доску, в виде полки, на эту полку положили рядом несколько яиц. Вышли десять казаков с ружьями, и каждый стрелял друг за другом, попадая в яйца пулями. Царь хвалил их.

Потом принесли ленту холста, растянули ее от столба до тех досок, которыми были заделаны промежутки между амбарами, и приколотили гвоздиками; вся эта лента была усеяна крестиками, начерченными углем. Вошли несколько других казаков и один за другим стреляли излука, оставляя завязшие стрелы в холсте в тех местах, где были намечены крестики.

Царь становился все веселее от этих развлечений.

— Теперь, — сказал он, — пусть Кудеяр приберет двор мой, снимет доски с проходов и столб вынет.

Вишневецкий передал приказание Кудеяру. Силач прежде всего вытащил прочь мертвых медведей, потом почти без усилия снял доски, вынес их и сложил в кучу у одного амбара, а вслед за тем, подошедши к столбу, глубоко врытому в мерзлую землю, начал двигать его; столб мало-помалу начал качаться. Кудеяр принагнулся, понатужился, вырвал столб из земли, не дав ему упасть на землю, подставил свое плечо, понес и спустил у стенки амбара.

— Эка силища, а! — сказал царь. — Ну, вот что ты мне скажи, князь Димитрий Иванович, — я знаю, ты человек богобоязливый и добрый. Поручишься ты мне, что тут нет чего-нибудь нечистого, что этот твой Кудеяр получил такую силищу от Бога, а не от лукавого, не чрез волшебство и ведовство?

— Царь-государь, — сказал Вишневецкий, — мне самому приходила такая думка, но нет… мой Кудеяр ничему такому непричастен: благочестив, и в церковь ходит почасту, и постится, и на исповедь ходит поновляться не то что раз в год, и почаще, раза по два и по три.

— Ну, то-то, — сказал царь, — а то ведь и мы с ним в погибель ввергнем души наши, коли станем тешиться бесовским действом.