Кудеяр

«Так вот что, – думает Кудеяр, – он велел меня заковать, чтобы сдать новому… значит, меня опять поведут в верхнюю крепость. Ах, я дурак, дурак! Зачем я не убежал? Ну, пусть только оставят здесь ночевать! Я уйду, цепи эти порвать не штука».

В доме суетятся, укладываются в дорогу. Ходит Кудеяр, как шальной, побрякивает цепью; звали его обедать; ему еда на ум нейдет. Вечером, на закате солнца, четверо сипаев взяли его и повели со двора.

Привели Кудеяра в верхнюю крепость, прямо в ту тюрьму, откуда три года тому назад его вывел губернатор, но уже его не посадили в застенок, а сковали с толпою невольников в общей тюрьме. Только в уважение к его силе на ноги наложили ему те кандалы, которые были на нем в застенке и с которыми всякий другой не мог бы двигаться с места.

Товарищи все новые… Кудеяр произнес горькое восклицание, и вдруг ему откликнулось несколько голосов: оказалось, тут были его земляки, украинские казаки, даже знакомые. Кудеяр узнал от них много нового и печального. Он узнал, что Вишневецкий, покинувши Московское государство, воротился в свою Украину и с казаками пошел в Молдавию; молдаване сами позвали его на господарство, а потом изменили и подвели турок. Вишневецкий с казаками был взят в плен и отвезен в Царьград. Турский царь приказал привести его перед себя, а Вишневецкий, стоя перед турским царем, обругал Мугаммеда; за это турский царь велел повесить его за ребро на крюк, и висел Вишневецкий, батько казацкий, три дня на крюке, пел псалмы, ругал мусульманскую веру, восхвалял Христа и окончил живот свой святым мучеником. Бывшие с ним атаманы и казаки разосланы в неволю. Жаль было Кудеяру батька Вишневецкого, а пуще всего жаль ему было, что батько умер, не простивши его. «Может быть, – подумал тогда Кудеяр, – оттого и беда меня постигла, что проклятие батька легло на меня!» И в первый раз пожалел Кудеяр, что убил ребенка своей Насти.

Утром погнали невольников на работу, вечером опять загнали в тюрьму. Так прошло около месяца. Один раз, когда невольники работали на стенах крепости, подошел к ним армянин, торговец невольниками, большой знаток достоинств человеческого тела, как мужского, так и женского. При его многолетней опытности он сразу узнавал и определял, куда и насколько годился всякий живой товар. От его зоркого ока не скрылась телесная сила Кудеяра. Купец рассчитал, что если приобресть такой образчик силы, то, наткнувшись на охотника, его можно продать с большим барышом. Купец стал торговать Кудеяра у беглербега. Собственно, беглербег не имел права продавать казенных невольников, но этот беглербег был падок на деньги, и притом не боялся, чтобы злоупотребление открылось, – он согласился.

Вечером, по окончании работ, когда невольников уводили в тюрьму, Кудеяра отцепили от прочих, перековали в кандалы, принадлежащие купцу, и купец повел его в свой двор, в сопровождении сипаев. Двор этого купца был окружен внутри с трех сторон каменными амбарами, с небольшими окнами наверху; эти амбары назначались для помещения невольников, которые беспрестанно то прибывали, то убывали, редко проживая более недели. Невольники приковывались к стенам, но довольно просторно, так, что могли удобно спать на грязных кожаных тюфяках. На пищу купец не скупился; как благоразумный и расчетливый торговец он понимал, что не следует давать товару захудать, потому что тогда придется спустить цену. Купец почти ежедневно ходил на рынок скупать невольников из первых рук, но сам не выводил их туда на продажу; его знали не только в Кафе, но и во всем Крыму; даже в далеких землях он не был безызвестен. У него товар был отличный, оттого и цена была высокая. Мужчины, женщины и дети – все помещались у него вместе; в невольничьем быту приличий не соблюдается.

Беспрестанно приходили в амбар посетители; купец умел завлечь покупателя красноречивым описанием достоинств своего товара, выставлял свою опытность и честность и сбывал товар удачно. Ему помогало то, что он объяснялся на разных языках. Но Кудеяру пришлось посидеть несколько недель. Хозяин ломил за него такую цену, что не находилось охотников купить его. Наконец, явился к нему один из богатейших крымских мурз и стал спрашивать: «Нет ли какого-нибудь силача?» Надобно знать, что у крымских вельмож было в обычае щеголять силачами при своих дворах и держать их для борьбы, которая составляла одно из тогдашних развлечений. Купец показал ему Кудеяра, расхвалил до небес его телесные достоинства и присовокупил, что он очень кроток, тих и послушен.

– Знает он по-татарски? – спросил мурза.

– Знает, знает, – сказал купец.

– Немного, – сказал Кудеяр.

Купец бросил на Кудеяра свирепый взгляд, но покупатель сказал:

– Это еще лучше, лишь бы знал настолько, что мог бы делать то, что ему прикажут. Я нарочно подбираю себе невольников из разного народа, чтобы не очень беседовали между собою.