Кудеяр

– Ты думаешь, я ничего этого не знаю; твой господин Акмамбет, которого ты, как неверный раб, предал, прибежал к нам и про все нам поведал; он принял у нас христианскую веру, и мы ему пожаловали поместье, что прежде за тобой было справлено, для того что он, заплативши за тебя деньги, потерял их, да и вотчину свою через тебя утратил в Крыму. Так мы и пожаловали его за то, что он понес убыток через тебя, раба лукавого и ленивого.

– Твоя воля, великий государь, – ответил Кудеяр, – я рабом у него прирожденным не был, а всегда был и остаюсь теперь рабом твоим, великий государь. Акмамбет хотел своего прирожденного государя убить, а я, будучи верен своему государю, думал, что и другие все должны быть верны своим государям, для того что коли б я узнал, кто неверен моему великому государю-царю и великому князю всея Руси, то не то что был бы он мой господин, а мой родной отец, то я и того бы не пожалел за здоровье моего государя.

– Молодец! Молодец! – в один голос произнесли и Малюта, и Вяземский, и Басманов, а Мамстрюк издал какой-то неопределенный, дикий, но одобрительный звук.

– Ты хорошо говоришь, – сказал царь, – а у меня много злодеев, больше, чем у крымского хана: бояре-изменники изгнали меня из столицы, где царствовали мои предки и где покоятся телеса их; я сиротою скитаюсь по лицу земли, а они все не оставляют меня в покое, как львы рыкают, алчут моей крови, хотят все мое семя царское истребить. Злой умысел составили: меня вместе с сыном лишить престола и отдать недругу моему, Жигимонту-королю. С крымским ханом в уговор вошли, чтобы он пришел с ордою и меня из земли моей выгнал… Хотели посадить на моем престоле своего брата, подлого раба, моего конюшего. Но Бог не допустил их до того не по грехам нашим, а молитвами святых заступников церкви и державы российской! Вот каково деется у нас. Ты давно не был у нас в земле и ничего того не знаешь.

– Меня, – сказал Кудеяр, – бусурман хотел наградить поместьем, чтоб мне и потомству моему была вечная льгота, позволял и церковь построить по нашей вере, а я сказал ему: лучше черным хлебом буду кормиться по воле моего христианского государя и умру на его службе.

– Напрасно не согласился, – сказал царь, – может, тебе там лучше было бы, чем у нас будет. Ну а все-таки, чай, бусурман, отправляя тебя, дал тебе на дорогу чего-нибудь, а?

– Он дал мне денег и разного узорочья, – сказал Кудеяр. – Но под Белевом напали на меня разбойники и отбили одну лошадь с ханскою казною. А теперь у меня осталось меньше половины того, что хан мне дал.

– Ой, не врешь ли ты? – сказал царь. – Может, где-нибудь в лесу зарыл: как же ты, такой силач, что с медведями боролся, а не мог отбиться от разбойников?

– Я отбился от них, жив остался, – сказал Кудеяр, – только лошади одной не мог отбить для того, что много их было, а у них огненный бой.

– Ну, а что хорошего, самого лучшего из ханских даров у тебя осталось? – спросил царь.

– Все здесь со мной привезено, а дороже всего сабля булату дамасского, рукоять у ней с камнем самоцветным, смарагдом зело великим и с цепью золотою.

– Покажи, – сказал царь.

Пошли за саблей. Царь продолжал:

– А вестко ли тебе, что ханские лиходеи говорили на нас безлепишные речи, будто мы их научали на убийство хана?

Кудеяр отвечал:

– Я был во дворце ханском как бы в неволе, и ничего мне не говорили, только уж когда хан отправлял меня, то сказал: «Мои лиходеи наговаривали на царское величество, но я их речам не верю; только то, – говорит, – мне кручинно, что государь моего недруга Акмамбета у себя держит». Таково слово мне хан сказал, а более того ничего не говорил.

– Ему то кручинно? А он сам зачем моих недругов принимал и с боярами-изменниками ссылался? Акмамбет теперь крещеный человек – нова тварь, а крещение – второе рождение. Мы подарили ему твое поместье, только ты, Кудеяр, на нас за то не кручинься. Мы пожалуем тебя паче прежнего.

Кудеяр поклонился царю до земли.

Принесли саблю. Царь разглядывал ее и хвалил. Любимцы также хвалили саблю.

Кудеяр еще раз поклонился и сказал:

– Великий государь, пожалуй меня, холопа своего, позволь мне челом ударить тебе, государю, этой саблей.

– Спасибо, Юрий, – сказал царь ласково. – Вяземский, отнеси эту саблю в оружейную. Чай, она там не последняя спица в колеснице будет. Ну, Кудеяр, чего бы ты он нас хотел?

Кудеяр поклонился до земли и ответил:

– Великий государь, смилуйся надо мною, холопом твоим, вели видеться с моею законною женою.

– А! Вот он чего захотел! – сказал царь, засмеявшись. – Вот о чем он паче всего думает! Он, верно, затем и ко мне приехал, что жена его оставалась здесь, у меня в руках, на моей воле. А где она, он не знал и теперь не знает! Без этого и ворон костей его не занес бы сюда. Ой, казак! Казак! Ты думаешь провести нас: жену твою мы тебе отдадим, а ты с нею уйдешь от нас к своему приятелю, Девлет-Гирею, либо к королю Жигимонту-Августу, да на нас будешь зло мыслить!

– Царь-государь, – сказал Кудеяр, – буду служить тебе одному до последнего издыхания и никуда не уйду от тебя. Какой тебе угодно искус на меня положи.