Кудеяр

Собрал он вокруг себя людей, озабоченных сохранением древних книг, обретающихся в отечестве. Это, например, князь Василий Тучков, книжник и толмач Дмитрий Герасимов[59]. В Новгороде были переведены на русский язык сочинения епископа Бруно, Иеронима, блаженного Августина, Григория Великого, пресвитера Беды Кассиодора. Однако среди новгородских книжников Макарий был не только руководителем, но и ревностным тружеником. Он усердно работал над Великими Четьи-Минеями, а в голове уже зрел замысел Степенной книги — история благоцветущего рода русских государей от времён первых князей и вплоть до ныне здравствующего Ивана Васильевича. Вельми богата Земля Русская книгами. Вот уже восемь лет, не разгибая спин, скрипят перьями писцы, создающие Великие Четьи-Минеи, а сделано лишь около трети задуманного Макарием — написаны четыре большие книги. Глубоко верит Макарий — Великие Четьи-Минеи объединят разные местности Русского государства, всех русских людей, где бы те ни проживали — в Смоленске или Заволжье, в Новгороде или Переяславле-Рязанском, они прославят Русскую землю и её героев.

Ещё при Василии Ивановиче Макарий приобрёл большое влияние благодаря помощи, которую он оказал ему при расторжении брака с Соломонией. В знак признательности великий князь способствовал назначению Макария на должность новгородского архиепископа, которая в течение семнадцати лет до того была свободной. Кроме того, Василий Иванович передал ему конфискованную казну новгородских архиепископов.

Поддержка со стороны великого князя способствовала активной деятельности Макария, причём он не ограничивал себя только церковными делами — во время мятежа Андрея Старицкого ему пришлось поднимать людей на защиту Новгорода.

Мысли, мысли… Они бегут бесконечной чередой, вот как эти снежно-белые облака в мартовской сини неба. И хоть лет позади немало, хочется успеть сделать так много! К сожалению, жизнь человеческая коротка. Но вместе с тем и прекрасна, как этот солнечный мартовский день, как эти белоствольные красавицы берёзы, бегущие куда-то назад, к Новгороду.

По дороге в Москву Макарий решил навестить тверского епископа Акакия, ему важно было заручиться поддержкой влиятельного церковного деятеля. Акакий и сам мог претендовать на митрополию, и это побуждало Макария к осторожности.

Двор тверского епископа располагался возле собора Спаса Преображения, сохранившего следы пожара 1537 года. Добродушный толстяк встретил гостя с распростёртыми объятиями.

— Сердечно рад видеть в своём доме столь дорогого и любезного мне человека. Давно собирался сам навестить тебя ради беседы душевной, для ума полезной, да всё недосуг.

— И я премного рад нашей встрече.

— От разных людей наслышан я о задуманном тобой деле, о Великих Четьи-Минеях. Не терпится узнать, как далеко продвинулась работа над ними.

— Вот уж восемь лет минуло с той поры, как мы с Божьей помощью приступили к этой работе, а лишь треть одолели, закончили четыре большие книги.

— Да пошлёт Господь Бог благодать свою тем, кто трудится над Четьи-Минеями. Велико значение их для Руси и народа, её населяющего.

— Спасибо на добром слове. Немало похвального слышал я всюду о делах тверского епископа.

Акакий досадливо махнул рукой.

— Какие наши дела! Пять лет назад случился в Твери большей пожар, от которого сильно пострадал собор Спаса Преображения. А в нём мы хранили многие ценные книги. Так те книги все погорели, почти ничего спасти не удалось. Инок Максим Грек по этому поводу прислал мне утешительную грамоту, вот, кстати, она.

— Слышал я о великом тверском пожаре и очень сожалею, что во время его погорели ценные книги и грамоты, потому распорядился нагрузить возок книгами из софийской книгохранительницы в дар собору Спаса Преображения.

На глазах Акакия проступили слёзы.

— Дай Бог тебе здравия за столь щедрый дар, много печёшься ты о процветании книжного дела на Руси.

— Ты вот упомянул об иноке Максиме Греке. Хотел бы я ведать, исправился ли он? Усердно ли замаливает свои вины перед Господам Богом?

Акакий помолчал, собираясь с мыслями, — вопрос был непростой. Десять лет минуло с той поры, как церковный собор сослал Максима Грека в Тверь под его надзор. Многое изменилось с тех пор, низложен митрополит Даниил — главный обличитель осуждённого, потому можно быть откровенным с Макарием.

— Я так мыслю, что Максим Грек пострадал из-за своей неосмотрительности и горячности. В чём его вина? Есть люди, которые склонны излагать всё, о чём они думают, на бумаге. К числу оных относится и Максим Грек. Читал я многие его творения и дивился тому, что и как в них изложено. Польза от этих творений для людей несомненная, потому труды Максима будут чтить многие поколения людей. Максим, однако, упускает из виду, что мысли его могут быть неугодными кому-то из власть имущих.

— Мысли Максима неугодны сторонникам дела Иосифа Волоцкого…