Кудеяр

— Хорошо, пусть свершится по твоей воле, святой отец.

— И ещё об одном прошу тебя, государь. Смута из-за Фёдора Воронцова только началась, и, чтобы не видеть всех мерзостей, творимых боярами, советую тебе уехать на богомолье в Троицкий монастырь для душевной беседы с игуменом Алексием. Десять лет минуло с той поры, как твой отец, государь Василий Иванович, отправился в Сергиеву обитель в последний раз. Так ты бы своей поездкой почтил его память.

— Хорошо, святой отец.

— Вместе с тобой будут Василий Михайлович Тучков да братья Глинские. Я же останусь в Москве гасить огонь смуты.

— Жаль мне, святой отец, Фёдора Воронцова.

— О нём не печалься, сын мой, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы спасти его.

В палату вошли братья Морозовы-Поплевины. Иван Григорьевич — сильный ещё старик с пышной окладистой бородой, с густыми бровями, нависшими над спокойными серыми глазами. Василий Григорьевич ростом пониже, но и ему силушки не занимать. Оба с почтением поклонились митрополиту.

— Други мои, — обратился к ним Макарий, — великое бесчестье учинили Шуйские по отношению к государю, избив верного его слугу Фёдора Семёновича. Намереваются они убить Воронцова, а государь просил меня всячески противодействовать злобным замыслам. Потому намерен я немедленно отправиться к смутьянам.

Братья незаметно переглянулись, они опасались, что прямое вмешательство митрополита в свару между боярами может закончиться для него так же, как и для Даниила и Иоасафа. Не лучше ли ему пока остаться в стороне?

Иван Григорьевич, кашлянув в кулак, осторожно произнёс:

— Шуйские злопамятны, святой отец, по их воле оставили митрополию Даниил и Иоасаф.

Лицо Макария зарумянилось.

— Чем такое терпеть, лучше и мне вслед за Даниилом и Иоасафом отречься от возложенного на меня сана! До тех пор, пока я митрополит, надлежит мне всячески противодействовать варварским обычаям.

Видя решимость Макария, братья не стали больше удерживать его и вместе с ним отправились в столовую избу.

В столовой палате сторонники Шуйских праздновали победу над очередным любимцем великого князя.

— Так мы поступим с каждым, кто будет лезть под крылышко государя! — кричал на всю палату Андрей Шуйский.

— Верно! — ревел Иван Кубенский, изрядно выпивший.

Появление митрополита и бояр Морозовых-Поплевиных вызвало некоторое замешательство в стане победителей. Князь Фёдор Скопин-Шуйский[95], сын воеводы Ивана Скопы, осклабился при виде Макария:

— Святой отец тоже никак решил ввязаться в драку.

Кто зашикал на смельчака, а кто и весело рассмеялся. От негодования лицо первосвятителя покрылось красными пятнами. Стремительной походкой он направился было к Андрею Шуйскому и вдруг резко остановился. В палате раздался треск раздираемой материи- это Фома Головин наступил на мантию, и она в нескольких местах порвалась.

Макарий повернулся и медленно, пошёл в сторону шутника. Глаза его полыхали гневом.

— Именем Господа Бога проклинаю тебя, исчадие адово! — голос митрополита звенел как туго натянутая тетива. От его слов многим присутствующим стало не по себе. Макарий меж тем обратился к Андрею Шуйскому:

— Боярин, великому князю стало ведомо, что твои люди намереваются убить Фёдора Воронцова. Так ли это?

— Да, святой отец, по своим делам Фёдор Воронцов заслужил смерти.

— Хотел бы я ведать, в чём вина Фёдора?

— Вина Воронцова в том, что государь его жалует и бережёт. Не так давно без нашего на то приговора он пожаловал Фёдора боярством.

— Выходит, ты, Андрей Михайлович, и твои люди решили учинить суд над самим великим князем. Ведомо ли вам, что это грех тягчайший? Испокон веков так ведётся, что государь волен жаловать или казнить своих людей. Воля государя есть воля Господа Бога. И вы эту святую заповедь собираетесь порушить. Великий князь Владимир Мономах в поучении своём писал: «Не ревнуй злодеям, не завидуй делающим беззаконие, ибо делающие зло истребятся, уповающие же на Господа наследуют землю. Ещё немного, и не станет нечестивого; посмотришь на его место, и нет его».

— Всем ведомо, святой отец, что великий князь юн, а потому не может сам управлять государством. По этой причине мы бережём его от влияния тех, кто хотел бы использовать расположение государя для своей корысти.

— Верно, боярин, великий князь юн, но ведомо всем, однако, что юность быстротечна. Да и так ли уж юн тосударь? В его годы великий воин Александр творил великие дела во славу Руси. Потому лишать власти великого князя — значит совершать богопротивное деяние. Вот ещё о чём хотел спросить тебя, боярин: велика ли вина Фёдора Семёновича?

— Воронцов подбивал великого князя против других бояр.