Кудеяров дуб

— Да, еще одно дело, — остановил уже выходившего Брянцева доктор Шольте, — Этот милый старый доктор, заведующий городской санитарией, просит принять на работу его дочь. Она уже приходила. Я дал ей на пробу небольшую статью, но, но… она написала дикую нелепость…

Шольте порылся в аккуратно сложенных на столе бумагах и вытащил исписанный полудетским почерком лист,

— Она пишет: «Атака кирасир», — с ужасом воскликнул немец, подняв лист и потрясая им, — кирасир! Когда во всей нашей армии нет ни одного кирасира! Но взять ее всё-таки нужно, ради милого доктора. Подыщите ей, пожалуйста, какую-нибудь работу.

— Это Мирочка Дашкевич, — улыбнулся, взглянув на подпись, Брянцев, — я ее знаю. Очень хорошенькая девушка, но, кажется, столь же глупенькая. Ну, найдем что-нибудь для нее.

Вернувшись в свой кабинет, Брянцев затребовал по телефону Мишку и позвал к себе всех ведущих сотрудников. К его удивлению, вместе с ними вошла в комнату и Мирочка, свеженькая, разрумяненная легким морозцем, в голубой шубке с большим белым, пушистым воротником. Она издали поклонилась и скромно уселась на краешек длиннейшего редакционного дивана. Пришедший Мишка сел там же, но поодаль от нее.

Брянцев коротко изложил план Шольте.

— Ну, господа, у кого есть какие-нибудь соображения, дополнения, уточнения? — спросил он.

— Мысль, конечно, хорошая, — после некоторой заминки начал Вольский, — но подобрать кадр таких агитаторов будет очень трудно…

— На это дело мы пустим Вакуленко, — перебил Брянцев, — Шольте просил перевести его в редакцию. Поздравляю вас, Миша, — кивнул он студенту, — сообщения об успехе вашего доклада в Керчи нас обогнали. Шольте уже знал о нем, и именно этим вызван ваш перевод.

Мишка даже вскочил от удивления и его щеки густо зарумянились.

— Вот уж не думал. Я ведь так говорил там… от себя просто … Даже без конспекта.

Потому и хорошо получилось. Даже адмирала проняли вашей искренностью. А теперь запряжем вас в новое дело. Вы будете ведущим группы устных пропагандистов. Подберите себе, прежде всего, пять-шесть подходящих ребят или хотя бы двухтрех для начала … Найдете?

— Поискать, так найду. Дружки-приятели у меня везде есть. Найду, Всеволод Константинович, — уверенно ответил Мишка. — Есть у нас такие. Только выявить их надо!

— Я думаю, что с ними будет необходима предварительная работа, что-нибудь вроде бесед или даже семинара, — полувопросительно проговорил Котов.

— Безусловно. И это возложим на Вольского. У него организационные навыки центральных газет. Согласны? Вольский кивнул головой.

— Значит, вступаем на проторенную дорожку советской пропаганды? — криво усмехнулся Крымкин.

— А отчего же нет? — ответил ему Брянцев. — Если выработанный коммунистами метод радикален, то почему не применить его нам? Но вы ошибаетесь. Наша дорожка разнится от советской. Шольте допускает на предстоящих собраниях возражения и даже дискуссии.

— С предрешенным исходом, конечно?

— Исход этих дискуссий будет зависеть от нас самих, от убедительности наших слов, и думаю, что не нами, а самими фактами, самою реальностью он действительно уже предрешен, — холодно возразил Брянцев, — но превращать эти предполагаемые собеседования в демократическую говорильню мы, конечно, не будем.

— Этого не опасайтесь, Всеволод Сергеевич, — горячо вступился Мишка, — Если кто из прежних активистов теперь попробует рот раскрыть, так сам народ ему сразу заткнет. Кому советская житуха мила? Нету таких, кроме, конечно, партийных. Да и те тоже не без рассудка.

В продолжение всего этого разговора Мирочка строго выдерживала принятый на себя серьезный вид, но думала совсем о другом:

«Вакуленку выдвигают, — поняла она из слов Брянцева, — даже руководящую работу ему поручают. Вот уж не ожидала… А впрочем, — взглянула она сбоку на оживленное лицо Мишки, — почему бы и нет? Чем он хуже других? Как я этого прежде не замечала … Или он теперь изменился? Пожалуй, стал даже очень интересным. Только одет ужасно. Хоть бы меня не зачислили в эту группу … Что я там буду делать? Хотя … Хотя именно этого и требует от меня Котик».

Эти ее размышления были прерваны Брянцевым.

— Теперь с вами, госпожа Дашкевич, — подчеркнуто официально начал он, — Доктор Шольте передал мне ваше желание работать с нами и ваш пробный перевод… — Тут Брянцев сделал паузу, подбирая возможно более мягкие выражения. — Его удивило упоминание вами кирасиров, их стремительные, победоносные атаки, — заглянул он в лист, — откуда вы взяли этот, теперь совершенно исчезнувший род оружия?

— Из словаря Макарова. Там так напечатано, — с достоинством ответила Мирочка.

— В словаре Макарова издания 1888 года, — взял у Брянцева злосчастный листок Крымкин, — слово «панцер» действительно переведено чем-то вроде кирасира. Но беда в том, что в то время не было танков и это слово имеет теперь совершенно другое значение.

— Ну, так чем же я в этом виновата? — со слезами в голосе воскликнула Мирочка.

— Виноват, конечно, старик Макаров, — иронически согласился Крымкин, — мерзкий старик, доводит до слез неопытных, доверчивых девушек.