Кудесник

Разговор тотчас же перешел на великолепную погоду, на прелестный вид залива, взморья и окрестностей.

— Да, здесь тишь, мир, благодать, чудные краски, синева моря и неба, золото и блеск солнца, — показал он рукой. — А тут же рядом, позади, злобное, страшное чудовище, геенна огненная, коварная Этна. Здесь веселье и счастье, все сулит одни радости, а там, за спиной, — враг всего этого, подобие какого-то исчадия ада с неведомыми людям дьявольскими силами. Захочет этот враг — и в первую же светлую, тихую минуту прервет людскую суету, беззаботное течение жизни и прекратит сразу все. Так было, юный друг мой, если вы знаете, с двумя цветущими городами полуострова — с Помпеей и Геркуланумом. Для меня «это», — показал он на море и окрестности, — и «это», — перевел он тихим жестом руку на Этну, — олицетворение или воплощение вашей человеческой жизни: мир, тишина, кажущееся счастье, а за плечами — враг всемогущий и беспощадный.

— Враг человеческий — это дьявол, — произнес Бальзамо.

— Да, но не в том смысле, как это понимается людьми.

— Что вы желаете сказать этим? — спросил юноша.

Незнакомец смерил его долгим взглядом и отвечал вопросом:

— Вы верите в Люцифера и в его власть над людьми?

Бальзамо смутился, не зная, что отвечать.

— Да… то есть нет… На это мудрено отвечать… Я, одним словом… право не знаю…

Незнакомец отвечал длинной речью, смысл которой бы: тот, что дьявол существует, но что этот дьявол — сокровенные силы природы, которые, из века в век, побеждает борьбой человеческий разум. Это силы, которые со временем будут побеждены человеком, вызваны из сокровенной тьмы на свет Божий при помощи упорного, энергичного труда.

— И, победив, подчинив себе науку, человек победит дьявола, — закончил незнакомец. — К этому я прибавлю нечто, долженствующее удивить вас. Я льщу себя надеждой, что я лично почти победил дьявола — он слуга мой если не настолько, насколько я сам бы желал, то все-таки слуга, более покорный мне, чем кому-либо из людей. Во всяком случае, слуга, более покорный моему всезнанию, нежели молитве святых иноков.

— Что?! — воскликнул невольно молодой человек изумляясь.

— Я сказал… Вы слышали и поняли. Я не повторю.

Говоря мерным, ровным и тихим голосом, незнакомец такими же степенными, ровными шагами давно двинулся с набережной, сопутствуемый собеседником. Они уже прошли часть города, двигаясь в противоположный от моря квартал, когда неожиданно, навстречу к ним, с площади, показалось богатое погребальное шествие. Хоронили, очевидно, очень важного человека. Собеседники остановились и пропустили мимо себя длинную вереницу монахов, священников, кучку родных покойного и толпу знакомых, провожавших гроб.

Когда гроб несли мимо них, загадочный незнакомец улыбнулся и выговорил:

— Слабый человек, неразумный человек! Я предлагал ему жизнь долгую и счастливую — он отринул мои предложения, и вот, не прошло и двух недель, его несут зарывать в землю.

— А вы знали покойного? — спросил Бальзамо.

— Да. Я познакомился с ним по приезде в Мессину. Это один из богачей города. Поверь он мне — и был бы жив.

— Так вы медик! — воскликнул Бальзамо. Сразу вся таинственность, которой облеклась для него фигура этого человека, как бы рассеялась и исчезла.

Ему показалось, что перед ним стоит самая обыкновенная пошлая личность, простой лекарь, пачкун, моритель народа, одевшийся нарочно полушутом, чтобы обращать на себя внимание толпы. Бальзамо, как и все его современники, недолюбливавший всяких знахарей, готов уже был небрежно откланяться и отойти. Но ироническая улыбка незнакомца остановила его.

— Медик, лекарь… это оскорбительное название. Все они обманщики, шарлатаны и невежды. Нет, любезный граф, я не лекарь. Я презираю медиков и медицину в том виде, в каком теперь то и другое процветает в Италии, да и в остальных странах Европы. Медики существуют затем, чтобы здоровых класть в гроб, а я когда захочу, то умирающего в минуту поставлю на ноги… Но я вижу, что вы не верите, вы говорите про себя: ну да! Ты, как все эти знахари, делаешь себя исключением из их числа. Так ли, мой друг?

— Правда, милостивый государь! — конфузясь, произнес Бальзамо. — Всякий из них говорит так…

— Повторяю вам, мой друг, что я вовсе не лекарь, никого не лечил и не лечу, а чтобы вполне убедить вас, я вас попрошу навестить меня… Вот мое жилище.

Незнакомец показал на небольшой дом в конце площади, который, отдельно от других домов, помещался уединенно среди большого сада. Внешность этого дома была какая-то тоже мрачная и загадочная. Дом походил на его владельца или жильца.

— Я ни с кем почти не знаюсь, никого не принимаю у себя, хотя охотников войти со мной в сношение много, — проговорил незнакомец. — Но вас, как представителя знаменитого дворянства итальянского и как любознательного молодого человека, вдобавок одинокого в Мессине, я приму с удовольствием.

Бальзамо поклонился, но его озадачило обстоятельство, что при словах «представителя именитого дворянства» незнакомец загадочно улыбнулся и странно глянул ему прямо в глаза. Он не мог знать правды… Что же он такое?.. Не колдун же!