Кука и долина фей

В Тувике все торжества начинались пораньше, потому что никто не хотел откладывать что-то приятное на потом. Но в этот раз Кука не торопилась спускаться к гостям, она сидела на кровати в своём лучшем платье и вздыхала, думая: «Что-нибудь обязательно пойдёт не так. Хоть вообще не выходи из комнаты целый день!»

– Чего ты тут сидишь? Все уже за столом, – Чакина голова высунулась из-за двери в комнату – заходить он явно не собирался, торопился отведать угощений. – Цесси пришла, и тётушка Виля со своими пирожными. И вообще, это твой день рождения – сиди красивая за столом и принимай подарки. Лучший день в году!

– И ничего не лучший день, – пробурчала Кука. – Никто даже не заметит, что меня нет.

– Вынесут торт – заметят. Свечи-то задуть некому будет. Бери своего Ушика, и пошли, а то так и будете вздыхать тут на пару. Только сквозняк от вас.

Чакина голова исчезла, не дождавшись ответа. Но Кука и не хотела ничего объяснять и просто показала язык двери. Посидев ещё с минуту, она вздохнула и поплелась вслед за братом. Дойдя до большой комнаты, Кука осторожно выглянула из-за угла. Гостиная, как всегда в праздники, утопала в цветах, посередине стоял большой стол с кружевной скатертью, накрытый разными вкусностями. Всё было идеально, даже любимый мамин чайный фарфор красовался в центре стола. Он считался семейной реликвией, и мама доставала его только по праздникам, да и то не на каждый. На день рождения Чаки, например, ни разу не доставала. Говорила, что мальчики и семейный фарфор – вещи несовместимые.

«Веселятся без меня, не больно-то я им тут и нужна. Вон, Цесси уже пятое пирожное доедает», – подумала Кука, глядя на оживление вокруг стола.

– Милая, вот ты где! – вдруг раздалось позади, и Кука подпрыгнула от неожиданности.

Мама несла из кухни большой кувшин лимонада, и кусочки льда весело позвякивали и сверкали.

– Гости уже здесь, – мама наклонилась к Куке и с улыбкой добавила на ухо: – Я тебе пирожные отложила с самой большой кремовой верхушкой. Пойдём!

За столом собрались мама, папа, Чаки, тётушка Виля и Цесси с младшим братом.

«Не так и много», – отметила про себя Кука и заняла стул во главе стола, как и полагалось имениннице.

Папа вручил подарок. Вернее, даже не вручил – это звучит слишком торжественно – он просто отдал его со словами «С днём рождения, дочка!» и ушёл к своему креслу в углу комнаты. Не особо он любил все эти праздники и суету и обычно сидел где-нибудь в сторонке. Хотя подарок оказался что надо – совсем новая игра «Путейка». Такой даже в магазинчике дядюшки Фи ещё не было.

Все оживлённо болтали и уплетали сладости. Даже Ушик был здесь, прятался под столом и хватал упавшие крошки пирожных и печений. Кука восседала на именинном стуле, как королева, хотя чувствовала себя совсем не по-королевски. Она с обидой глядела вокруг и думала: «Всем так весело, как будто праздник не мой, а их! Это мне должно быть весело!»

Она слезла со стула и вышла во двор. Кажется, никто не обратил на это внимания, так все были увлечены болтовнёй и угощениями.

– Вот уйду насовсем, и никто даже не заметит! – пробурчала Кука, сев на ступеньки.

Хотя убегать не сильно хотелось, тем более в собственный день рождения. Вдруг и вправду не станут искать?

«Буду сидеть тут, пусть им станет стыдно, что они так себя вели и не обращали на меня внимания», – решила она и устроилась поудобнее, обхватив колени руками. А как ещё можно выразить протест всеобщей радости, когда ей самой невесело?

Краем глаза Кука заметила движение.

«Наконец-то! Заметили, что именинницы нет. Сейчас будут звать обратно, а я не пойду! Пусть чувствуют себя виноватыми. Очень виноватыми».

Кука повернула голову, но увидела не Чаки, и не маму, и даже не Цесси. Это был Ушик.

Глазастый зверёк присел рядышком и привычно вздохнул. Наверное, ему непросто было сюда добраться – очень уж маленькие у него ножки.

«Но вот он пришёл, – упрямо подумала Кука, – а другие не пришли, хоть ноги у них побольше, чем у Ушика! Меня не было уже целую вечность, а никто до сих пор не спохватился».

Так и сидели они вдвоём на ступеньках, попеременно вздыхая и хмурясь от несправедливости.

– И никто за нами не придёт, Ушик. Так и состаримся здесь, и умрём от скуки и голода. Может быть, Цесси вспомнит меня, когда захочет показать очередную куклу или туфли, но будет слишком поздно.

Кука испытала некоторое удовольствие от мысли о том, как расстроится Цесси, когда некому будет похвастаться. Ушик особенно тяжко вздохнул, выражая, как поняла Кука, поддержку и желание состариться вместе с ней.

– А ты, оказывается, хороший собеседник, Ушик. И почему я раньше с тобой не разговаривала? Может, потому, что ты такой незаметный, серый и пахнешь мухами?

– Вот ты где? – раздался позади звонкий голос.

Кука повернула голову, но её пришлось запрокинуть— над ней высилась тётушка Виля. Она сама была похожа на большую пироженку со своей пышной причёской и волосами цвета печенья. А ещё она всегда улыбалась. Это потому, что её все любили – за лакомства и за доброту. Когда тебя любят, нет повода грустить.