Кухарка (СИ)

— У тебя длинные волосы? — спросил он, и она замерла.

Когда Леське было пятнадцать, у неё были длинные волосы. Ниже пояса. Мама всегда говорила, что волосы — это красота и сила женщины. Леська мечтала, что когда будет выходить замуж, волосы распустит. Они упадут за спину шёлковой тяжёлой массой. Они были её гордостью, её красой.

Нет, она остригла их не тогда, когда поняла, что больше не чиста, как слеза росы. Не тогда, когда поняла, что выйдет замуж без любви. Не тогда, когда Маська родилась. Как и раньше, уложив дочку, мыла, расчёсывала перед сном. Но потом сдалась. Когда поняла, что как много внимания они привлекают.

Помнила Леська ещё, как Фёдор брал её волосы в ладони, как нежно убирал от лица, как восхищался ими. Как разлетались они от ветра, как сохли на солнце, как рассыпались по его плечам, когда она клала голову на его грудь. Её локоны остались в прошлом, вместе с их общим воспоминанием. Она не понимала, почему он решил заглянуть в те дни.

— Нет, короткие, — наконец, выговорила она.

— Почему?

Ну что ему сказать? Леська серьёзно занервничала. Чего он, собственно, хотел от неё? Долго собирался здесь сидеть?

— Мешали, — лицо её приняло холодное выражение.

— А я думаю, что хотела красу свою скрыть.

Леська ничего не ответила. Только сердце бухнуло о рёбра, испугавшись проницательности мужчины, от которого ей следовало держаться подальше. Его слова были не далеки от истины. Леська, высокая и стройная, всегда привлекала к себе внимание. Может поэтому тогда, в юности, никто ей пятнадцати и не давал. Ростом она, наверное, в отца пошла. Мать была среднего роста. Только вот никто не хотел в дом девушку приглашать, которая могла мужа увести, не важно была она порядочной или стервой той ещё, готовила хорошо или так себе.

Вот она и приспособилась все до последнего волоса убирать под колпак. Косметикой на работе не пользовалась — даже ресницы не подкрашивала. Получалась этакой незаметной поварихой, что и Леську, и нанимателей вполне устраивало.

Неужели он до сих пор считал её красивой? Это не могло быть правдой! Как ни хотелось ей вывести его на откровенный разговор, Леська не осмелилась этого сделать. Что-то подсказывало ей, что скрестив с ним шпаги в словесном поединке, она никогда не одержит верх. Он в два счёта расколет её, чего доброго ещё и унизит. Разве не было у него причин как следует проучить её?

Надеясь отвлечь его от неприятной темы, забыв, что утром обещала себе вообще не разговаривать с ним, Леська спросила:

— Отчего ребёнок твоей сестры не здесь? Что с ним?

— Почему ты интересуешься?

— Просто любопытно, почему она разлучена с матерью? Тем более что Ксения явно скучает.

— Она сейчас в летнем лагере.

— В летнем лагере?

— Да, в учебном. Родители хотят вложить в неё максимум знаний, чтобы потом не плакать крокодиловыми слезами, — тон его звучал поучительно и наставительно одновременно, что Леська не сдержалась.

— Ей, кажется, только три года?!

— В прошлом месяце исполнилось четыре.

— Что это меняет?

— Послушай, я не её отец, чтобы решать такие вещи или что-то объяснять тебе.

— Ясно, — пролепетала она, замолкая. Хотя ничего не поняла. Никакие высокопарные мотивы обучения, божественного смысла или сверхъестественных результатов не оправдывали в глазах Леськи разлуку маленького ребёнка с матерью, также как высокие цели не оправдывали войны или вероломного нападения на мирный город.

Она и сама, будучи матерью, не раз задавала себе вопрос, не должна ли она “впихнуть” в ребёнка дополнительные знания, отвести на развивающее занятие, отдать в школу полиглотов? Разговор про лагерь для ребёнка это как камень в её огород. Маська была очень любознательной и часто просилась во всякие интересные места и поездки, но многое из того, что было интересно ей, Леське, Мася не любила. Не любила изобразительное искусство и архитектуру, зевала от скуки в музеях, закатывала глаза в картинных галереях, наотрез отказалась учить английские буквы и слова. Зато обожала животных и насекомых, особенно лягушек и улиток. Могла без устали бродить среди окаменелостей Палеонтологического и Кунсткамеры, знала всех динозавров и периоды их существования.

Леське приходилось сильно сдерживаться, чтобы не творить насилие над дочерью. Сколько всего она хотела сделать, чтобы её ребёнок вырос достойным любого общества. Записалась в библиотеку, и водила Маську по музеям, показывала в Интернете всякие интересные города и мечтала, что однажды они отправятся туда. Требовала заниматься языком и не пропускала ни одной возможности рассказать Маське что-нибудь новое. К счастью, дочка любила книжки. Её любимой комнатой в Эрмитаже была не зала со знаменитыми часами и не Зимний сад, а библиотека Николая II. Им с Леськой было безумно жалко, что у посетителей не имелось возможности подняться там по ступенькам, присесть в кресла, коснуться корешков и полистать страницы. Леська часто вспоминала фотографию Керенского в этой библиотеке. Боже, оканчивая школу, она даже не знала, кто такой Керенский.

Она даже школу не закончила!