Кухня холостяка

Опомнившись, государство стало наращивать производство алкогольных иапитков, чтобы сбить вспыхнувшие самогоноварение и спекуляцию спиртным, чтобы хоть как-то укротить позорные винные очереди. Но восстановить выпуск хорошего, благородного вина куда сложнее, чем перепахать тысячелетние виноградники. Прилавки стали заполняться водкой, причем водкой далеко не лучшего качества.

Экономист Н. Шмелев писал: алкоголь надо делать как можно дешевле и доступнее — это один из факторов укрощения пьянства, феномен, известный всему миру. Во Франции много-много лет вино доступнее и дешевле минеральной воды, но что-то не доносится до нас сведений о деградации французского народа и крушении французского общества.

Кто лично ответит за то, что в нашей несчастной стране только в 1987 году было употреблено внутрь 900 тысяч литров жидкости для мытья стекол, 20 миллионов баллончиков дихлофоса, на многие миллионы рублей всякой дешевой спиртсодержащей парфюмерии, 44 тысячи человек отравились, каждый четвертый из них погиб.

Я горжусь тем, что в свое время первым в Ленинграде выступил в газете «Смена» против этого бесчеловечного указа. Помню, как потрясли меня некоторые письма, пришедшие в ответ на статью. «Да пусть алкаши передохнут все, — писали их авторы, очевидно, люди безупречные и высокоморальные, — а еще лучше взять да поставить их к стенке!» Бесчеловечный указ закономерно родился в стране, где десятилетиями бесчеловечность возводилась в норму.

Хватит, хватит уже бороться со своими! Давайте лучше друг другу помогать. Пьющих у нас от 130 до 150 миллионов (эту цифру приводит Л. Мирошниченко, старший научный сотрудник Всесоюзного научного центра наркологии). Если их всех побороть, то с кем, граждане, останемся, чтобы строить светлое будущее?

К черту ханжество и ханжей! Пусть хоть в отдельно взятом Ленинграде городская дума вместо введения тысячу раз скомпрометировавших себя талонов, ограничений и поднятия цен откроет сотни мелких забегаловок. В той же Франции одно такое заведение приходится на 250 человек. Да что там Париж, тридцать лет назад в Питере всех чайных, пивных и закусочных было не меньше, чем в Париже. Человек не у мусорного контейнера, опасаючись милиционера с «демократизатором», а в приличной, человеческой обстановке мог выпить стопку водки без зверской наценки, спокойно закусить ее сарделькой и отправиться домой. И посмотрите статистику — во сколько раз мы выпивали тогда меньше, чем сегодня!

Наказание пьющих скотскими условиями выпивки не сработало. Напротив, берясь с «культурой пития», мы напрочь растеряли элементарную культуру поведения человека в общественном месте, которая вырабатывается в свободном, непринужденном общении людей между собой. Указ и последовавшая за ним кампания разобщили громадные массы простых людей, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Мирошниченко пишет: «И пока мы не нашли замены, пока не уговорили людей обходиться соком, пусть люди общаются хоть в этих трижды проклятых пивных, чтобы выпить вместе за разговором и не спеша, в условиях простейших удобств (фанерный стол, фанерный стул, стеклянная кружка, дешевая закуска), хотя бы те же самые 5,8 миллиарда литров пива, что продаются сейчас населению а год.

И, отбросив подозрительное ханжество, по-видимому, придется построить (идя, действительно, „навстречу пожеланиям трудящихся“) тысячи этих простеньких „шалманчиков“, которые можно возвести, как и снести, буквально за одну ночь. И пусть структура выпиваемого алкоголя сместится в сторону 50—60-процентной доли пива, как в благополучной Дании или Англии, вместо теперешней 60-процентной доли водки…»

Рост преступности в стране все привычнее сваливают на пьянство и не замечают, что при жутком росте числа преступлений и при еще большем росте продажи водки число правонарушений, совершенных людьми в нетрезвом состоянии, даже снизилось. Общество больно, больно хамством, бессердечием, жестокостью, тупой нетерпимостью — здесь первоисточник преступности.

Мы называем «помощью» преследование пьяниц и больных алкоголизмом, которые действительно нуждаются в помощи. Если мы, т. е. вольные или невольные радетели трезвости, повернемся к ним не трубкой Раппопорта для определения паров алкоголя, а сердцем, большинство их ответит тем же. И увидим, наконец, что одному нужен врач, другому — священник, а третьему — просто добросердечное отношение, и все это мы способны обеспечить.

Привычно считается, что борьба, с пьянством может одолеть экономический кризис. При этом забывают, что экономику из кризиса уже сейчас должны вытаскивать те 150 миллионов пьющих, а не штатные аппаратчики, борющиеся за трезвость. Грузины говорят, что их обычаи не запрещают пить, но запрещают позорить свой род. Поэтому пусть каждый решает сам, сколько он может позволить себе выпить и может ли он вообще пить, не нарушая этот закон предков, который превыше любого уголовного кодекса.