Кухтеринские бриллианты

Освободившись из заключения, решил Глухов не враждовать с Советской властью, не пытать счастья на чужой стороне и вернулся в Березовку. В колхозе не хватало народу, а работы было непочатый край. С остервенением, словно злясь на свое запутанное прошлое, взялся Иван Глухов за работу. Больше двадцати лет минуло с той поры. Забываться стало прошлое, и вдруг нынешней весной появился в Березовке новый райповский заготовитель. Не сразу дед Иван Глухов узнал в одноруком неразговорчивом Романыче сына Цыгана. Зато Виктор быстро признал Глухова и требовательно попросил найти ему приют где-нибудь поближе к райцентру. «Мне иной раз надо будет там оставить свою подводу», – мрачно сказал он. Поначалу Глухов отказался. Тогда Романыч пригрозил, что напишет в прокуратуру о «кержацком ските»…

Антон устал записывать показания. Отложив ручку, он пошевелил затекшими пальцами и прислушался. За стенкой слышался приглушенный голос Славы Голубева, допрашивающего однорукого заготовителя. Глухов сидел сгорбившись, понуро опустив крупную рыжебородую голову. В мокрой, перепачканной грязью одежде старик выглядел подавленным и жалким. Возле его ног натекла большая лужа воды.

– Значит, решили у племянника приютить?… – спросил Антон.

Не отрывая взгляда от пола, Глухов заговорил:

– Что делать оставалось?… Спужался так, что готов был в петлю сунуться.

Вспоминая обгоревший труп старика на опушке березовой рощи у полустанка, Антон задал еще вопрос:

– Цыган тоже у племянника останавливался?

– Не-е… Виктор с поезда его встретил, завел в лесок и угостил бензином. Цыган думал, водка. Одним глотком ахнул полстакана и мигом окочурился.

Антон, казалось, не понял смысл сказанного Глуховым. Сомневаясь, уточнил:

– Сын отравил отца?…

Глухов кивнул головой:

– Ага… Чтобы драгоценностями с ним не делиться… Цыган же на большую часть рассчитывал… Это богатство целью всей жизни Цыгана было. Он и Виктора дитенком у Гайдамачихи ради того уворовал, вроде как залог за драгоценности. Сколь раз подкатывался к ней, но та и от дитя своего отмахнулась…

Антон посмотрел на перемазанный землею мешочный сверток, лежащий возле стола. Наклонившись, развернул его и достал большой глиняный горшок, похожий на античную амфору. Горшок до самого верха был заполнен тяжелыми, переливающимися при электрическом свете разноцветными камешками в золотой и серебряной оправе в виде подвесок, браслетов, перстней и других, не известных Антону украшений. Зрелище было красивым и в то же время жутковатым – яркие, почти алые, рубины казались свежей кровью, густо окропившей всю эту коллекцию драгоценностей. С неприятным чувством отведя взгляд от украшений, Антон спросил Глухова:

– Почему же сейчас Гайдамакова решила откопать свой клад и как он оказался в могиле?

Глухов кашлянул, зябко пожал руки.

– Какой год сподряд завертелся возля Гайдамачихи один мужик из райцентра. Пугать стал старуху, что у него есть документы из старого уголовного следствия, а он навроде как сродственник ограбленному купцу доводится. И вот, значит, если Гайдамачиха не выкупит у него эти бумаги, то сидеть ей в тюрьме… А в могилу к старому Гайдамаку драгоценности попали простым способом. Елизавета Казимировна сунула их под ноги покойника в гроб, так их и зарыли.

– А на острове что было зарыто?

– Это уже после революции Цыган Гайдамачихино барахло разное зарыл. Маленько, говорят, там золотишка было, так старуха давно его повытаскивала и сплавила зубному врачу в райцентр.

– Почему драгоценности отрывали вы? Тоже, как Цыган, на пай рассчитывали?

Глухов испуганно перекрестился.

– Оборони бог, Игнатьич… По несчастью оказался я за тем занятием, за каким ты меня застал. Рука протезная у Виктора почти напрочь отломилась, рыть ему стало невозможно. Много ли развернешься в тесном подкопе с одной рукой?… Вот он и заставил меня сегодняшнюю ночь пойти на кладбище и закончить начатое им дело… Молил я его господом-богом освободить от такого занятия, только он пугнул, что за прошлые мои грехи тюрьму, как пить дать, обеспечит. А я уже в тюрьме был, не хочу на старости… И еще он сказал: «Отроешь брыльянты, оставлю с миром. Доживай жизнь, как хочешь. Цыгана в живых нет, а мне в Березовке делать будет нечего». Вот этим-то заявлением и сбил он меня с путя. Мне жить можно припеваючи. Зарабатывал в колхозе хорошо, на сберкнижке денег полно – куда их девать?… Племяшу вот машину в подарок купил, холодильник… Один у меня племяш, помру – все ему оставлю…

– Почему в прошлую ночь не копали?

– Говорю, у Виктора протез отломился, а я на такое страшное дело не мог решимости набраться. Всю ночь он меня уламывал, пачку махры сжег… Столько страхов наговорил…

– Каких страхов?

– Он же ночью на квартире того мужика в райцентре был, какой стращал Гайдамачиху следственными документами. Говорит, собаке яду бросил и отмычкой дверь открыл. Стал искать документы и наткнулся на повешенную хозяйку. Но документы все-таки отыскал

– Как он с ним познакомился?