Кукиш с икоркой

Ангелина Митрофановна приобрела рекомендованную Людочкой масочку для лица, стоимость которой лишь немногим уступала посмертной золотой маске Тутанхамона, а потом пригласила девушку выпить фруктовый коктейль в фито-баре аптеки. За непринужденным разговором в том великолепном и совершенно беспроигрышном стиле, который практикуют грабители с большой дороги, мадам Рябушкина не только быстро выяснила паспортные данные и семейное положение своей новой знакомой, но и вынудила ошеломленную Людочку торжественно поклясться на красной книжице меню в том, что она невинна, как божий агнец. После чего прелестная девица была звана к Рябушкиным в гости, где проявила похвальную ловкость в обращении с духовым шкафом. Эту часть истории с дифирамбами домашнему пирогу я уже знала со слов Вадика. Однако приятель ни словом не обмолвился мне о том, что заявление в загс они с Людочкой подали только после того, как Ангелина Митрофановна сводила девушку на прием к своему собственному гинекологу, и врач подтвердил непорочность невесты! С этого момента и до дня несостоявшейся свадьбы Людочка проживала в квартире жениха, дабы мадам Рябушкина могла самолично контролировать поведение невесты своего сына на последнем ответственном этапе ее добрачной жизни.

– Я же не могла допустить, чтобы она и далее оставалась в общежитии! Убедив в своей невинности меня, девица вполне могла загулять с мужиками, а потом свалить грехи на моего сына! – цинично пояснила свои движущие мотивы мадам.

Я едва удержалась, чтобы не высказать противной бабе все, что я о ней думаю, с применением тех слов, которые у нас на телевидении из соображений цензуры заменяются невинным мышиным писком. Остановил меня все тот же корыстный внутренний голос, рассудительно напомнивший, что грязно материть нанимателя – верный способ остаться без работы.

Работа мне была нужна, поэтому я весьма кстати вспомнила рассказ одного давнего приятеля моих родителей о том, как он работал змееловом в Средней Азии. «Вот почему вы змею боитесь, а я нет? – говаривал он, мечтательно глядя вдаль. – Потому что вы смотрите на нее и думаете: «Ой, кобра ползет!» А я гляжу на нее и радуюсь: «О! Пятерка шуршит!» В те далекие времена за пойманную кобру приятелю-змеелову платили «синенькую» – пять рублей.

Я включила воображение и попыталась посмотреть на змею-банкиршу другими глазами. Просто представила, что вижу перед собой не холеную физиономию противной мадам, а множественный портрет Франклина на стодолларовых купюрах – ту самую тысячу баксов, которые мне обещали за работу. Это оказалось настолько умиротворяющей картиной, что я посоветовала бы вешать нечто подобное на стены в палатах буйнопомешанных! Я вмиг перестала ненавидеть самодуршу Рябушкину и даже начала ей живо поддакивать: «Конечно, Ангелина Митрофановна! Вы правы, Ангелина Митрофановна!» Мысленно я заменяла имя-отчество мадам приятным словосочетанием «моя тыща баксов»: «Да, моя тыща баксов! «Конечно, моя тыща баксов!»

С применением такого оригинального приема аутотренинга мне удалось довести беседу с банкиршей до логического конца. Им стала передача из ее рук в мои собственные всех тех вещей Людочки, которые Ангелина Митрофановна сумела задним числом обнаружить в своей квартире. Очевидно, сбежавшая невеста прямо из парка рванула на такси в дом Рябушкиных и тщательно собрала свои чемоданы, так что к моменту возвращения разгневанной мадам к родным пенатам от Людочки там остались в основном воспоминания. Они были облечены в материальную форму весьма немногочисленных мелких предметов, которые Ангелина Митрофановна сложила в обувную коробку с логотипом свадебного салона «Лебедушка».

– А туфли за четыреста долларов она оставить не потрудилась! – вручая мне коробку, сообщила мадам, и это прозвучало как незамаскированное обвинение в краже.

Я подумала, что Людочка правильно сделала, своевременно сбежав от такой кошмарной свекрови, и, чтобы не поделиться этой мыслью с Ангелиной Митрофановной, заставила себя пристальнее всмотреться в милые черты воображаемых Франклинов. Содержимое коробки я решила изучить позже, пообещав мадам позвонить ей, если у меня возникнут вопросы.

– Держите меня в курсе, – встав из-за стола, строго наказала мне Ангелина Митрофановна.

Подоспевшая секретарша Алла ловко поправила похоронный венок, который я сдвинула с его законного места на столе-катафалке. Я поняла, что аудиенция закончена, и с большим удовольствием покинула рабочий склеп госпожи банкирши.

Был четвертый час, когда я с обувной коробкой под мышкой вышла из банка. Сурок-охранник подсуетился и предупредительно распахнул передо мной дверь, так что мне не пришлось тратить остатки своих слабых сил на неравный бой с норовистой калиткой.