Кукла для босса

— Твою мать, — в один голос взвыли Михаил и Василиди и на всех скоростях помчались к бассейну. Агафонов с ужасом наблюдал, как Дема, нимало нецеремонясь, оттолкнул в сторону рыжую девчонку, и она упала. Сделал небольшой выпад вправо, пытаясь сбросить Еву, вцепившуюся, будто клещ, в шею противника. Демьяновскому удалось наконец освободиться от надоедливой девчонки и снова скрутить попытавшуюся удрать Камиллу. Он направился прочь из гостиницы, волоча за собой брыкающуюся Милку. И уже считал себя победителем, когда Ева догнала подружку и ее похитителя и, подпрыгнув, ударила кулаком в челюсть. От неожиданности Ромка выпустил пленницу и подсек воинственную амазонку, но не смог удержать Камиллу. Та вырвалась и отскочила в сторону, намереваясь прийти на помощь Еве. Демьяновский уже собрался ее поймать, но тут подступила вторая красотка. Рыжая фигуристая Яна. Ромка, не глядя, махнул кулаком. И девчонка, получив удар в грудь, грузно осела и закашлялась. Даже издалека Агафонов заметил Ромкино лицо, искаженное злобой. Увидел, как тот хватает за шиворот Еву и, вытирая ладонью кровь с лица, тянет девчонку к бассейну. Ева яростно вырывалась. Но справиться с Демой не могла. Слишком неравные были силы. А зная бешеный нрав Демьяновского, Агафонов предпочел не рисковать.

— Зак, Ева в беде. Фас! — рыкнул он, совершенно точно понимая, что не успеет вовремя на помощь. Каждая минута на счету, или даже секунда. Что еще придет в голову разъяренному Деме? Пес торпедой рванул вперед и, вцепившись зубами в щиколотку, опрокинул на землю врага. Тот, взвыв от боли, ослабил хватку. Ева оттолкнула противника прочь, а Зак, поставив обе лапы на Демину грудь, победоносно посмотрел на хозяина. Агафонов, глянув на Еву, потирающую запястье, потом осмотрелся по сторонам, заметив Камиллу, застывшую статуей неподалеку.

— Милка, уходи! — прокричала Ева, морщась от боли и наблюдая, как огромная черная собака утробно рычит на врага и скалит зубы.

— Зак, — расплакалась Ева, потирая ушибленные голову и запястье. — Зак, ты успел…

Она тяжело поднялась и тут же угодила в объятия Агафонова.

— Как ты? — прорычал он.

— Рука болит, — поморщилась Ева. — Я приземлилась неудачно.

Он с презрением глянул на своего бывшего друга, враз потерявшего человеческий облик, и нехотя позвал пса: — Фу, Зак. Иди сюда.

— Ты натравил на меня свою собаку? — изумился Демьяновский, вставая. — Ага, ты?! На меня?

— Да пошел ты, — огрызнулся Агафонов. — Проваливай, пока я лично не врезал, — пробурчал он, склоняясь над Евой и осматривая враз опухшую кисть. — Это тебе моим кольцом прилетело, Дема! — поморщился он и добавил довольно: — Хорошо воевала, девочка. Ты у меня — боец!

— Что значит — проваливай? — холодно бросил Василиди. — Человек незаконно проник на частную территорию. Устроил дебош. Попытался похитить гостью, нанес увечья моей жене и ее подруге. Что стоите? Вызывайте полицию, — велел он только сейчас прибежавшей охране. — А этого пока заприте где-нибудь.

Василиди повертел головой, стараясь на глаз определить место, достойное для временного содержания Демы, заметил какого-то мужика в рубахе и войлочной шапке и осведомился грозно:

— Семеныч, у тебя в парилках есть кто-нибудь?

— Только ушли люди, — устало бросил красномордый банщик.

— Запри его до приезда ментов, — приказал Архип, презрительно посмотрев на пытающегося вырваться Демьяновского.

— Почему же ты меня предал? — сокрушался тот, бешеным взглядом пожирая Агафонова. — Мы же с первого класса вместе, Мих… Из-за какой-то девки натравил на меня собаку… Из-за телки, защищающей воровку… Это же банда, Мих, как ты не понимаешь… И тебя обворуют…

— Я сейчас, — пробурчал Агафонов, усаживая в шезлонг Еву, и в полшага оказался рядом с Демьяновским. — Она не кто-то, а моя невеста! А ты ударил ее. И хочешь, чтобы я поддержал тебя?

— Ну, я же не знал, что это твоя… ну, твоя…

— Нельзя поднимать руку на женщину, кто бы она ни была, — сокрушенно заметил Агафонов. — Моя, чужая… Ты ж не мужик, Рома, — скривился он. — Ты такое дерьмо. Редкостное.

— Конечно, — поморщился Демьяновский. — Я к тебе со всей душой. Дом, шампанское. Даже елку попросил украсить. А ты? Ты на меня, своего друга, собаку натравил. Из-за какой-то мокрощелки, размахивающей кулаками, переметнулся на сторону воровки! Вон, мне лицо порезала…

— Закрой пасть, придурок, — прорычал Агафонов и даже сам не заметил, как инстинктивно сжимаются пальцы. Как когда-то в детстве, привычно ударил в живот. Один раз, и сам скривился от боли, понимая, что сегодня потерял друга.

— Прощай, Дема, — пробурчал негромко, наблюдая, как, морщась, отворачивается Ромка.

Два простых, ничего не значащих слова разделили жизнь на до и после.

«Был друг — и не стало, — хмуро подумал Агафонов. — Или это произошло в тот момент, когда я отдал приказ своей собаке. Когда, невзирая на годы дружбы, безоговорочно принял сторону любимой. Даже если она не права. Сто раз не права!»

Он вернулся к Еве и внимательно всмотрелся в бледное лицо.

— Можешь встать? — прошептал он, надеясь, что вот сейчас они тихонечко дойдут до машины и поедут к себе.