Кукла госпожи Барк

На углу площади на корточках сидит круглолицый, с плутовскими глазами человек. На его коленях – всклокоченная голова иранца. Хозяин этой головы полулежит на грязной циновке и тихо стонет. Это больной, у него болит голова, а человек, который сидит на корточках, – бродячий хаким («дохтур»), то есть доктор, как величают лекаря его пациенты. Этот хаким лечит ото всех болезней (он пускает кровь, рвет зубы, изгоняет бесов), уничтожает крыс и клопов, заговаривает от дурного глаза и прочего. Некоторые из его клиентов считают, что хаким – это «отец всех докторов» (то есть наилучший из них) и что против него иностранные врачи просто ослы и бездельники. Интеллигентные иранцы, конечно, иронически относятся к жульническим манипуляциям пройдохи и в случае заболевания идут к своим иранским или же европейским врачам, но здесь, в толще огромной, многотысячной базарной толпы, подобные «доктора» легко находят себе темных, не в меру доверчивых пациентов.

Я всегда любил послушать, что говорят в толпе. Зайдя сбоку, останавливаюсь возле красноречивого эскулапа.

– Итак, дружок, болит голова, весь свет стал противен, да? – спрашивает хаким. – Ничего, ничего, я полечу тебя, и все пройдет.

Он снимает со своего живота ремешок и очень серьезно и внимательно несколько раз измеряет вдоль и поперек голову лежащего перед ним человека. Затем недовольно морщится, покачивает головой и, разводя руками, как бы про себя, говорит:

– Не сходится… разошлась на три пальца.

– Кто… разошлась? – переставая стонать, испуганно спрашивает больной.

– Голова, – очень серьезно отвечает «доктор», – вот здесь, в этом месте, – и он довольно усердно постукивает по левому виску пациента. – Ничего, с помощью Алия и моих знаний мы быстро успокоим ее и вернем косточки на свои места.

Он еще раз примеряет свой ремешок и вдруг начинает сильно трясти, тереть и массировать голову клиента.

– О-ох! – стонет тот.

– Ничего, потерпи немного, косточки еще сухие, сейчас их тронет благодатная свежесть мозга, – важно успокаивает «доктор», – и тогда станет легче.

Захватив в обе ладони виски больного, он с удивительной быстротой трет и массирует голову, успевая одновременно с этим похлопывать по затылку и проглаживать рукой позвонки.

– Ну, как? Легче? – спрашивает он.

Пациент, открыв рот и испуганно вращая глазами, что-то бормочет.

– Правильно, легче, – отвечает за него хаким и вдруг неожиданно сгибает набок голову больного и, делая еще несколько движений, усиленно массирует ему темя и виски. Пальцы шарлатана бегают по голове пациента, ладони гладят кожу, а вкрадчивый и баюкающий говорок журчит не переставая:

– Ну, что? Проходит боль? Ну, конечно, это ведь старая арабская наука, не то что ножи и порошки ференги[24], – переставая, наконец, трясти голову больного, говорит врач. Тот тупо смотрит на него.

– Сейчас проверим лечение, – говорит пройдоха и вновь тем же ремешком меряет в прежних направлениях голову. – А-а, так, так, правильно, – докторски уверенным тоном говорит он, – сошлась. Все косточки на месте. А теперь, дружок, прими вот эту пилюлю во имя пророка, плати деньги и ступай. Ты уже здоров, как богатырь Рустам.

Пациент поднимается. Массаж головы, усиленная циркуляция крови и пилюля, обыкновеннейшая пилюля от головной боли, купленная предприимчивым хакимом в аптеке, излечили его. Может быть через полчаса у него снова заболит голова, но сейчас, оглушенный толчками, массажем, быстрыми поворотами головы, щипками и рывками «доктора», убаюканный вкрадчивыми уверениями о полном исцелении, он и вправду чувствует себя лучше. Он платит деньги и медленно исчезает в толпе. Зеваки и любопытные еще ближе придвигаются к гордому своей удачей хакиму.

Так как «отец всех докторов» лечит от любых болезней, то у него, конечно, имеется несколько подставных «больных», которых он излечивает от самых невообразимых недугов и которые, не скупясь на похвалы, громко благодарят его за избавление от волчанки, сифилиса, чахотки и других болезней. На толпу весь этот балаган производит немалое впечатление, и дела хакима идут неплохо.

Я подхожу к довольному удачей «доктору» и заговариваю с ним. Несколько секунд он тревожно смотрит на меня, затем спрашивает:

– Вы, сагиб, инглизи или американи?

– Нет, русский, – отвечаю я.

– Урус, совет… – удовлетворенно подхватывают окружающие. Лицо хакима светлеет, он обрадованно кланяется и по-русски бормочет:

– Издрасти!.. Издрасти, русский харашо!..

Толпа с удовольствием глядит на нас. Ей приятно, что хаким свободно разговаривает с чужим человеком на его языке.

Я люблю простой иранский народ. Мне давно известна его симпатия и тяга к России. Тысячи иранцев до революции уходили на заработки в Баку, Астрахань, Ленкорань, Закавказье и на Кавказ. Эти неутомимые труженики, возвращаясь обратно в Иран, уносили с собой теплые искренние воспоминания о русском народе, с которым они были связаны общим трудом и интересами.