Кукла госпожи Барк

– Позавчера утром, когда я готовился к приему записавшихся клиентов, в квартиру неожиданно зашел русский солдат, доложивший ведущему запись слуге, что ему нужно срочно поговорить со мной. Заметив, что солдат нетрезв и от него сильно пахнет вином, слуга попытался назначить посещение на следующий день… но пьяный стал шуметь, требовать немедленного сеанса. Мой слуга хотел урезонить его, но ваш солдат отшвырнул его к стене и ворвался в кабинет, где находился я. В эту минуту я готовил инструменты к сеансу, назначенному заранее двум знатным дамам. Когда я отказал солдату в приеме, он разъярился, изломал аппаратуру и, как видите, – посетитель грустно улыбнулся, показывая на забинтованную щеку, – избил и меня. Если бы не полиция, его буйство могло быть еще ужаснее.

– Спросите его, Александр Петрович, где происходило все это? – спросил генерал.

– На улице Шапура, сорок один, в квартире, которую я занимаю уже третий год, – печально сказал китаец. – А вот и копия полицейского протокола о дебоше, произведенном вашим солдатом у меня в квартире в доме сорок один по улице Шапура, – вынимая из кармана вчетверо сложенный лист, смиренно закончил Го Жу-цин.

Тут же находилась и копия объяснения полицейского Алекпера, служащего ажаном в участке № 7.

Полицейский показал, что два дня назад у него была свадьба, на которую он пригласил сержанта Сеоева, как своего старого кунака. Никого из посторонних не было, только родственники да его начальник, раис-назмие Камал-Хан Гейдари. Го Жу-цина, о котором рассказывает сержант, не было, да и не могло быть, так как ажан Алекпер с ним незнаком. Сержант Сеоев пил много вина и араки, быстро напился и пытался в пьяном виде изображать Го Жу-цина и его фокусы, говоря, что знает эти штуки не хуже самого китайца. Часа в три или в четыре ночи он вдруг решил идти на квартиру к фокуснику, и когда его хотели отговорить и уложить спать, он, человек огромной физической силы, раскидал всех и убежал из дома Алекпера. Что было дальше, он не знает. Правдивость показаний может подтвердить присутствовавший там раис-назмие.

Ниже шла приписка: «Показания ажана Алекпера подтверждаю».

– Та-ак-с! – просматривая документ, сказал генерал. – Все верно. А спросите его, Александр Петрович, как же он говорил с Сеоевым, если он знает только один английский язык.

– Нет, я отлично говорю и по-персидски, – деликатно улыбнулся китаец, когда я перевел ему вопрос генерала, – говоря же его превосходительству «только английский», я подразумевал европейские языки.

– Так-с! – снова удрученно повторил генерал. – Узнайте у него, Александр Петрович, чего же он хочет от нас?

– Возмещения материального убытка и, главное, мне сказали сегодня в полиции, что этот солдат наговорил бог знает чего обо мне… Вплоть до того, что я шпион и русский белогвардеец… В полиции сказали, что его превосходительство заинтересовались этим и запросили сведения обо мне.

– Ладно! – перебил его генерал. – Скажите ему, что возмещение убытков – чепуха. Пьяный солдат действовал по своему, бог его знает, какому поводу и отвечать за него мы не можем… Сержант будет строго наказан, и вопрос о нем закончен. О втором, прошу извинить нас, но я обязан был запросить полицию, так как возникли было такие подозрения… Сейчас же ясно, что все это вздор… Сегодня же приму меры к ликвидации моего запроса.

Китаец вежливо улыбнулся и, низко поклонившись, бесшумно выскользнул из кабинета.

– Проводили гостя? – спросил генерал вернувшегося дежурного офицера.

– Так точно!..

– Ну-с, каков негодяй ваш хваленый Сеоев! – как только мы остались одни, закричал генерал. – В какое положение он поставил меня перед этим паршивым фокусником! Я места себе не находил, слушая о безобразиях вашего любимца…

– Да кто же знал…

– Кто знал! Вы, вы должны были знать! Видите, что получается, когда командиры распускают солдат. – Он подошел к окну, побарабанил по стеклу пальцами и, словно немного успокоившись, сказал:

– Этот урок нам надо крепко-накрепко запомнить…

– Так как вы говорите, два очка не в мою пользу. – Он вдруг расхохотался. – Как раз в мою, именно в мою пользу… у меня сейчас с души спал груз, мне легко стало на сердце. Вы понимаете, что значит появление этого человека? – обхватив меня за плечи, спросил, сияя, генерал.

Мы стояли в саду, а из кустов торчала голова Сеоева, с удовольствием наблюдавшего за нами.

– Понимаю. Этот подставной Го Жу-цин заменяет настоящего, избитого этим дядей, – указал я на сержанта.

– Да, но настоящий Го Жу-цин именно этот… Им снята квартира, им официально приобретен патент на право сеансов и выступлений, он представляет из себя юридическое лицо в этой шайке, и, конечно, он и есть китаец Го Жу-цин, а тот, второй – Кожицин, или как там его еще зовут, тот – основное звено, прикрытое именем и документами этого. Вот почему он якобы переодевается во время своих сеансов в китайскую одежду и гримируется.

– Понятно, – сказал я.

Удивленный Сеоев, перестав ухмыляться, подошел ближе и застыл в позе жены библейского Лота.