Кукла и ее хозяин (СИ)

— Ради вас пришлось звонить даже в дирекцию Императорских театров, — привычно бурчал Женька, хотя по голосу было слышно, что он доволен собой. — Что дальше? Опера или цирк?

И тут же пожалел, потому что Глеб заинтересовался цирком.

В общем, братец откупился от нас билетами и обещанием, что следующий наш прием домашней еды будет не раньше чем через полмесяца и с предварительным звонком — чтобы он успел морально подготовиться. Стоило закончить вызов, как смартфон тренькнул, сообщая, что на почту пришли билеты. Ложа для важных гостей оказалась на первом ярусе практически посередине зала, обещая просто отличный обзор. Похоже, у нас и правда сегодня культурная программа.

— А знаешь, что нужно для похода в театр? — я перевел взгляд Глеба.

— Букет?

— А если еще подумать?

— О, нет… — мигом напрягся он. — Ты не заставишь меня это нацепить!

О, да. Еще как заставлю.

— Что главное для аристократа?

— Манеры, — Глеб сделал вид, что не понимает.

— Так, а если с этим плохо?

— Бабло? — отозвался он, все еще делая вид, что не понимает.

— Костюм, — усмехнулся я.

Дед всегда так говорил, а он никогда не выходил из дома без накрахмаленной идеально отглаженной рубашки.

— Если идешь в людное место, — поучал он, — где собирается общество, надо выглядеть с иголочки. Если же оденешься неподобающе, в глаза, конечно, тебе ничего не скажут, но будут по-снобски смотреть и своим не посчитают. А если хочешь чего-то добиться от людей, то они должны считаться с тобой…

Дед, буквально из обломков построивший семейный бизнес, вообще не любил мотать и учил экономить — но на костюме, по его мнению, экономить нельзя и надо брать самое лучшее. Поэтому одежду мне он всегда заказывал у портного — все с иголочки и по последней моде. Отец бесконечно ухмылялся, что он делает из меня пижона. Он-то мог прийти в чем угодно куда угодно, и никто бы слова не сказал. Только вот в чем загвоздка: по театрам он вообще не ходил. Да и своим тоже нигде не был.

— Какая разница, как ты одет, — небрежно бросал отец, — если тебя боятся. А если боятся — значит уважают…

В общем, один привычно говорил одно, другой — другое, максимально противоположное, не заботясь, что рвут мне мозг. А истина как всегда лежит где-то на золотой середине — именно так и назывался бутик в центре столицы, куда мы зашли, толкнув огромную стеклянную дверь.

Колокольчик над входом звонко огласил наш приход, и симпатичные девочки-консультанты, как мотыльки, тут же облепили со всех сторон, интересуясь, чего господа изволят, и лучезарно улыбаясь. Но, вопреки традиции, кое-кого не проняло.

— Я не полезу в эти саркофаги, — ворчал Глеб, перебирая вешалки со смокингами и фраками. — Я туда иду не для того, чтобы задохнуться!

Честно, я до сих пор не понимал, зачем ты туда идешь. Маловероятно, что какая-то балерина вдруг сбежит со сцены, чтобы тебе дать. Мне же, наоборот, вдруг очень захотелось на балет. Театр был одним из любимейших развлечений деда, и в детстве, в отличие от тебя, побывавшего там разочек и уснувшего, я ходил туда частенько. Дед показывал мне и балет, и оперу, и оперетту, и всевозможные спектакли от комедии до драмы, словно стремясь привить вкус разом ко всему. Над этим отец, кстати, тоже ухмылялся, говоря, что мы занимаемся ерундой. Но если он хотел, чтобы по вечерам я занимался чем-то другим, наверное, надо было быть рядом со мной по вечерам — а дед, в отличие от него, всегда был.

Разумеется, жизнь в Родном поле наложила отпечаток — и от искусства, и от одежды с иголочки в нашей глухомани я отвык. Даже сделал сейчас мысленную пометку найти портного, а пока что подобрал наряд из имеющихся — тем более ассортимент в этом бутике оказался достойным. Выбрав темно-синий, почти черный костюм, белоснежную хрустящую рубашку и аккуратную бабочку, я остался вполне доволен своим отражением. Изящно, но при этом солидно и не слишком вычурно — как и подобает аристократу. Не хватало только аксессуаров.

— Ну и зачем это все, — ворчал у вешалок Глеб, морща нос от всего, что ему предлагали. — Люди должны любить нас такими, какие мы есть…

— Мы в свет идем, — напомнил я, примеряя понравившиеся часы, которые мне услужливо протянула девочка-консультант.

— Я иду не на какой-то свет смотреть, — не унимался он. — Там будет обалденная балерина, и что ты мне скажешь, что твои часы позволят ее соблазнить? Ага, так и вижу!

Как там говорят? Можно вывезти девушку из деревни, но вот вывезти деревню из девушки нельзя. С парнями все точно так же.

— Да плевать, — отмахнулся от очередного смокинга этот полудурок. — Мое главное украшение — это мои татушки! Вот надену безрукавку и заявлюсь так, чтоб руки было красиво видно!

Я даже знал, откуда у него это тонкое чувство стиля — в Родном поле безрукавка была фирменной одеждой пахарей. Но даже они не надели бы ее в театр.

— Прикалываешься?

— Да с чего, — хитро отозвался он, — ты же хочешь произвести впечатление на весь свет…