Кукла и карлик

«Из горького опыта мы знаем, что угнетатель никогда добровольно не даст свободу, ее должны потребовать угнетенные. Честно говоря, я никогда не принимал участия в движении «прямых действий», которые были «отлично скоординированы» с графиком тех. кто не страдал чрезмерно от болезни сегрегации. Много лет я слышу слово: «Ждите». Оно отзывается пронзительным эхом в ухе каждого негра. Это «ждите» почти всегда означало «никогда». Это был транквилизатор, талидомид, на мгновение снимающий эмоциональный стресс, — лишь для того, чтобы потом разнилось болезненное расстройство. Вместе с выдающимся правоведом прошлого мы должны наконец убедиться, что «слишком долго откладываемое правосудие есть отказ от правосудия». Более трехсот сорока лет мы ждали наших Богом данных и конституционных прав. Народы. Азии и Африки стремительно, с реактивной скоростью движутся к политической независимости, а мы все еще ползем, как старая телега, чтобы получить чашку кофе у буфетной стойки. Я догадываюсь, что тем, кто никогда не чувствовал жалящих уколов сегрегации, легко говорить: «Ждите». Но когда вы видели, как неукротимая толпа линчевала вашу мать и отца по своей прихоти и топила ваших братьев и сестер по своему капризу, когда вы видели, как налитые ненавистью полицейские безнаказанно сквернословят, бьют, издеваются и даже убивают ваших черных братьев и сестер; когда вы видите, что подавляющее большинство из двадцати миллионов ваших черных братьев задыхаются в тесной клетке нищеты посреди общества изобилия; когда вы вдруг чувствуете, что язык заплетается, а сами вы заикаетесь, пытаясь объяснить шестилетней дочери, почему она не может пойти в общественный парк развлечений, рекламу которого она видела по телевизору — и вы видите, как глаза ее наполняются слезами, когда ей говорят, что в парк развлечений цветных детей не пускают, и как на ее маленькое небо наползают первые облака чувства неполноценности, ее личность искажается под бессознательно развивающейся горечью по отношению к белым людям; когда вам приходится изобретать ответ на страшный в своей простоте вопрос пятилетнего сына: «Папа, почему белые так плохо обращаются с цветными?»: когда во время поездки через всю страну вы выясняете, что ночевать вам придется в машине, потому что ни один мотель не принимает вас; когда день за днем вы испытываете унижение при одном лишь виде глубоко ранящих знаков «Для белых» и «Для цветных», когда вашим первым именем становится «ниггер», средним именем становится «бой» (неважно, сколько вам лет), а последним — «Джон», и когда к имени вашей жены и матери никогда не прибавляется уважительное «миссис»; когда мысль о том, что вы негр, преследует вас днем и ночью, когда вы все время ходите на цыпочках, не зная, что может случиться в следующий момент, когда вас обуревают внутренние страхи и досаждают внешние обиды: когда вы бесконечно сражаетесь с убивающим чувством «ничтожности» — тогда вы поймете, почему мы считаем, что ждать трудно. Придет время, и чаша терпения переполнится, люди откажутся нырять в пропасть несправедливости, где они испытывают разъедающее чувство отчаяния. Я надеюсь, господа, вы можете понять наше законное и неизбежное раздражение.»