Кукла Коломбины

Он, кстати, так и не спросил, зачем она устроилась туда на работу, да еще такую. Ведь очевидно, что Анна совершенно не похожа на неграмотную деревенскую девчонку. Он понял это с первого взгляда, а когда она ответила по-французски, уже не сомневался: Анна – не та, за кого себя выдает.

Ему, в общем-то, все равно, из какой она семьи. Даже будь она совсем бедной и необразованной, нравилась бы ему так же сильно.

Но зачем она притворяется? Что делает в «Привале»? Кто ее туда послал?

Сначала думал, что она прячется от кого-то, а потом понял: все наоборот.

Она ищет. Но кого?

– Николай, прошу вас, отвезите меня домой, – вывел его из задумчивости ее голос.

Так и есть. Ей с ним скучно.

Помрачневший еще больше, Синицкий побежал раздобывать таксомотор.

Нюрка проводила его глазами. Что такое с ним случилось? Побледнел даже. Ему срочно нужно домой.

И как только так подумала, вдруг поняла: ей ужасно не хочется с ним расставаться. Она с удовольствием погуляла бы с ним. Например, в Летнем саду. Или покаталась на лодочке. Неважно. Самое главное – побыть вместе еще немного.

Вот если бы она могла рассказать ему, зачем заявилась в «Привал комедиантов»!

Николай издалека помахал ей рукой.

Она двинулась к нему, и тут откуда-то вынырнул давешний молодчик. Тот, что говорил с Судейкиным. Да не один! Рядом суетился неопрятно одетый плюгавый мужичонка.

Теперь Нюрка обоих могла рассмотреть лучше. Молодчика она видела впервые, а вот мужичонка был ей знаком. Когда следила за ГОПом, заметила его среди дружков Биндюжника.

На мгновение сердце забилось сильнее. А ну как они ее узнают?

Но бандиты, даже не взглянув в ее сторону, свернули к густым зарослям, что начинались за дорогой.

Нюрка перевела дух и торопливо двинулась дальше.

Николай, улыбаясь, распахнул перед ней дверцу автомобиля.

Она подала ему руку и в то же мгновение почувствовала, как в спину уперся чей-то пронзительный взгляд.

По спине прошла дрожь. Совсем не похожая на те приятные мурашки, которые бегали, когда Синицкий брал ее за руку.

Нюрка на мгновение замешкалась, но Николай подсадил ее и сел рядом.

Она сразу уставилась туда, откуда ударили взглядом, но никого не увидела.

– Домой? – спросил Николай.

Она кивнула, не понимая, о чем спрашивают.

– На Кирочную, – скомандовал Синицкий шоферу и отвернулся в сторону.

Не нужно, чтобы Анна заметила его разочарование.

Всю дорогу до самого дома она не произнесла ни слова. Страшный взгляд не давал успокоиться.

Однажды с ней уже было такое. После облавы. Тогда ей тоже померещился чей-то жуткий взгляд.

Украдкой Нюрка вытерла о платье потные ладошки.

А здорово она испугалась!

Казалось бы, что особенного, а страшно стало так, словно не взглядом – пулей стрельнули!

Пресвятая Богородица, спаси и помилуй!

Тем же вечером в «Привале» она неожиданно увидела на сцене Кузмина. На этот раз он был в обычном костюме, но выглядел все равно вычурно.

Низенький, хрупкий, с лицом фавна, с черными, словно покрытыми лаком жидкими волосами, узкой, будто нарисованной бородкой, оттенявшей неестественно румяные щеки, он не казался смешным. Он пугал. И огромные выпуклые глаза лишь усиливали впечатление.

Завороженно глядела Нюрка, как он садится за рояль и кладет на клавиши бледные пальцы.

Приторно-сладкий и одновременно бархатный голос разносится по залу:

Где слог найду, чтоб описать прогулку,
Шабли во льду, поджаренную булку
И вишен спелых сладостный агат?5

Простые и наивные слова звучали умиротворяюще и совершенно не вязались с неприятным, почти демоническим обликом автора.

Слушая его, Нюрка поймала себя на том, что злится.

Просто ужасно злится!

Да что за люди такие эти артисты-поэты-художники!

Пишут дивные стихи, рисуют прекрасные полотна, сочиняют волшебную музыку, а сами живут такой грязной жизнью! Развратничают, пьют, ненавидят друг друга и убивают!

Как это можно совместить?

Мимо к столику, за которым сидели две дамы с боа на толстых шеях, прошел граф Алешка.

– Граф Толстой, счастливы вас видеть! – воскликнули дамы хором. – Говорят, что вы уезжаете в Лондон!

– Сначала в Париж.

– Ах, Париж!

Ну вот еще один! Имя Алексей Толстой Нюрка, конечно, слышала. Осенью пятнадцатого года, совсем недавно, они с девочками ходили смотреть его пьесу «Выстрел». Постановка ей понравилась. Так вот, значит, кто автор! Граф Алешка!

Ну и как тут не злиться!

И в этот миг, словно желая ее утешить, в зал вошел Блок. Как обычно, мрачный и неулыбчивый. Прохор поставил перед ним запотевший штоф водки.

Нюрка смотрела во все глаза. Она ничего не знает об этом человеке, но почему-то ей совершенно не важно, есть ли у него любовница. Пусть он грешный и слабый. Пусть! Все равно его душа – в его стихах! Это главное.

Нюрка смахнула с ресниц невесть откуда взявшуюся слезинку и призвала себя к порядку.

Раскисла, как кисейная барышня! Еще не хватало!

Она – сыщик. А сыщики не плачут.

Аркадий Нестерович Рудницкий