Кукла на троне

– Да очень легко. Вы с ним понравились друг другу с первой же встречи. Вы – пара из двух сапог! Проницательные нахалы, острые умом, не лишенные чувства юмора, уверенные в своем обаянии… Я заподозрила неладное, заметив, как фривольно вы высказываетесь об Ориджине в своих письмах. Ладно бы устно, но на бумаге! Как только не боитесь, что кто-нибудь перехватит и доложит!.. Потом я обратила внимание: вы всегда пишете правду, но именно ту ее часть, что полезна герцогу. Если же даете совет, то именно такой, какой дал бы сам Ориджин: не ходите в Литленд, не обращайте внимания на Подснежников… А окончательно все поняла, когда в первой и единственной беседе по душам Ориджин начал флиртовать со мною – в том же стиле, как вы на собачьих бегах, но тоньше и остроумней. Уверена, герцог вас не подкупал. Вы просто им восхищаетесь.

Баронет поднял кубок и поставил на стол. С достоинством поклонился Минерве.

– Прикажете подать в отставку и покинуть столицу?

– Я думала об этом. Но вы действительно умны и знаете свое дело. Вы писали не всю правду, но и не опускались до лжи. Дважды ваши записки по-настоящему помогли мне. А тот, кого Ориджин подкупит вместо вас, может оказаться во сто крат хуже.

Мира положила пальцы на рукоять священного эфеса.

– Служите верно, милорд. Помните, что мой запас прощения вы исчерпали.

Баронет задержал поклон дольше, чем полагалось. Взял время взвесить выполнимость требования, представить свою будущую службу двум господам. Мире понравилась эта пауза на размышления.

– Никогда не забуду, ваше величество. Слово чести, – сказал, наконец, баронет.

Минерва подошла к последнему из своих гостей.

Генерал Алексис Смайл по прозвищу Серебряный Лис, прославленный громкою победой над северянами и еще более громким поражением, поднялся с кресла. Вытянулся, щелкнул каблуками, отвесил короткий кивок:

– Верно служу вашему величеству.

Недосказанное было очевидно: любое подозрение оскорбительно для меня. Вы не смеете меня упрекнуть, ваше величество. На секунду Мире стало его жаль. Но не настолько, чтобы отказаться от задуманного.

– Да, генерал, более чем верно. Ваша служба – безупречна. Вы разработали поистине гениальный маневр, силами единственного полка загнавший в тупик целую орду. Вы предоставляли мне помощь в любое время, и она всегда оказывалась весьма эффективна. Выследить сбежавших министров и доставить в Престольную Цитадель – сделано быстро и тихо. Нужно стеречь их неделями – и это сделано без роптаний, хотя работа тюремщиков и не к лицу императорской гвардии. Взять в заложники родню прохвоста Борна, тайком вывезти из столицы – снова успех. Я не могла нарадоваться. Говорила себе: хочешь что-то сделать хорошо – поручи бойцам Алексиса. Я вспомнила: ведь и саму идею – привлечь армию к полицейской работе – тоже подсказали вы. Это же ваши слова: «Все сделаем для вашего величества. Надо схватить – схватим, надо убрать – уберем. Просто укажите пальцем». Прежде мне и мысль такая не приходила. Для темных дел есть протекция, а она – под контролем лорда-канцлера… Я была беспомощна без вас.

Генерал молчал, подозревая недоброе. Некрасивое лицо, изрытое шрамами от болезни, застыло, как надгробный камень. Мира взяла кубок генерала и отошла к столику. Несколько ярдов безопасности отделили ее от военачальника.

– Но главное, что вы для меня сделали, – не Борн, не министры и не Степной Огонь. Стоял зябкий и темный февраль, шла вторая неделя от коронации. Я была раздавлена печалью, смята шестернями дворцовой машины, неспособна ни на что, кроме механического выполнения ритуалов… и еженощного пьянства. А вы, генерал, выдернули меня из болезненного сна. Люди Ориджина даже не хотели пускать вас во дворец, но вы пошли на унижение и попросили о помощи своего недавнего врага – барона Стэтхема. Вы пробились ко мне на аудиенцию. Вытащили из покоев и привезли меня в расположение войск, поставили лицом к лицу с ветеранами, прошедшими все кошмары войны, вынудили принять их присягу. Это расшевелило бы любого – даже ту равнодушную куклу, какою я была тогда. Все мое правление началось с присяги ваших полков.

Мира трижды звякнула кубком о бутылку. По условному сигналу кайры Роберта Ориджина вбежали в зал, красно-черным кольцом окружили гостей. Часовые лазурные гвардейцы схватились за шпаги, ожидая приказа императрицы. Она показала жестом: будьте спокойны, все идет как надо.

– В чем меня подозревают, ваше величество? – проскрежетал голос генерала.

– Я не могла понять одну странность… – поставив кубок, Мира передвинула несколько фишек на стратемном поле. Черная искра оказалась в окружении алых мечей. – Почему вы не взяли штурмом дворец и не казнили герцога Ориджина?

– Я уже объяснял… – начал генерал, и поспешность ответа убила последние сомнения Миры.