Мира гнала молча, сцепив зубы. Дергала шестом вверх-вниз, «зайка» прыгал у носа коренника, пес хрипел от усталости и злобы. На каждом выдохе: хар, хар, хар, хар. Скрипел снег, летели льдинки из-под собачьих лап. Сбоку яростно вскрикивала Аланис:
– Вперед, твари! Гони! Вперрред! Гони, прроклятые!
Она дергала «зайку» то влево, то вправо, и коренник вилял, делая лишние шаги, – зато гнал азартней, горячее. Мира молчала, держа ровно вперед, аж затекала рука, до того ровно. По красной ленте, как в записках Янмэй.
Аланис оглядывалась на Миру: глаза сверкали, волосы волной по ветру. Мира обернулась лишь дважды, а так смотрела только вперед. Мохнатые икры, крошево из-под лап, «заяц» у носа вожака.
Аланис стояла во весь рост. Дважды чуть не вылетела, едва удержалась за вожжи. Мира не поднималась с колен. Будет ужасно – проиграть на коленях. Ну, значит, я не проиграю. Точно? Да, Минерва!
На последнем коварном повороте Мира круто увела «зайку» влево, и вдруг ударила шестом в бок вожака. Пес вывернул морду, огрызнулся – и вынужденно свернул. За ним остальные. Нарты качнулись, Мира точно улетела бы, стой она во весь рост.
Через минуту пересекла линию, лорд-канцлер махнул флажком над ее головой. Леди Аланис финишировала секундами позже.
Миру поздравляли все – буквально засыпали восторгами и комплиментами. Если бы в лести можно было утонуть, она бы уже не дышала. Но, положа руку на сердце, это было чертовски приятно. Почти столь же приятно, как разогнуться, выпустить вожжи и разжать задубевшие пальцы.
После всех подошла Аланис. Мира ждала от соперницы ядовитого плевка и спешно готовила ответные стрелы.
– Ваше величество, простите мою дерзость, – сказала леди Альмера.
– Не стоит извинений. Я не просила поддаваться, и вы не поддавались. Это было хорошо.
– Я не о гонках, а о летнем балу, – Аланис сделала жест пальцами, будто подняла чашечку кофе. – Мои насмешки были глупы и недостойны. Прошу вас, не держите зла.
Мира так удивилась, что едва сумела выдавить вежливый ответ.
А дерзкий Дориан Эмбер куда-то пропал, Мира не увидела его в толпе льстецов. Но, оказавшись в своем кабинете, нашла на столе записку:
* * *
Мира не помнила, что писала Янмэй об удовольствиях. Вероятно, ничего похвального: Милосердная полжизни была в конфликте с покровительницей наслаждений Мириам. Наверное, правителю не следует получать удовольствие от своего положения. Однако Минерва получала, и с каждым днем – все больше. Лакомые кушанья, изысканные вина, куртуазная вежливость как норма поведения, вездесущая красота, куда ни бросишь взгляд… Мира солгала бы, если б сказала, что все это ей не по вкусу. Чем больше она понимала устройство дворцовой машины, чем больше осваивалась со здешним укладом жизни – тем сильней ощущала его прелесть. Все чаще ловила себя на том, что просыпается с предвкушением: ну-ка, чем порадует меня этот день? Бесконечные празднества теперь смущали ее лишь в силу затраченных средств, но не сами по себе. Балы-маскарады, собачьи бега, танцоры с факелами, торты в человеческий рост, парад механических птиц, перестрелка игристым вином – столько чудесного и удивительного. Каждый день – будто праздник, устроенный для нее! Ежедневный день рожденья!
Разве не прекрасно, например, получить за утренним кофе приглашение на премьеру в Коронном Театре? Приглашением служил не обычный листок в конверте – о, нет! Четверо исполнителей главных ролей лично пришли к Мире и для нее одной разыграли легенду о Янмэйском Мосту. Целая одноактная пьеса с великолепными стихами по мотивам обожаемого Мирой сюжета! А затем актеры вручили ей маску из синего бархата:
– Если ваше величество захочет посетить театр неузнанной, придите в этой маске – и вас пропустят без лишних вопросов. Что на свете может быть прекрасней, чем загадочная и знатная дама!
Маска смотрелась таинственно и печально, золотые лучики от уголков глаз выдавали ум, а мушка над губой – нотку скрытого веселья. Мира была потрясена – будто увидела со стороны слепок своей души.
– Как вы сумели…
– Магия, ваше величество! – воскликнул «Праотец Вильгельм» и низко поклонился, закрывшись плащом до бровей.
– Мы отчаянно ждем вас на премьере, – «Светлая Агата» сделала реверанс.
– Вы подарите нам истинное вдохновение, – склонила голову «Янмэй Милосердная». Сдержанный жест, с уважением к себе – в идеальном сходстве с манерами самой Миры.
Как тут не придешь в восторг, будь ты даже самой грустной девушкой на свете!