Кукла на цепи. Одиссея крейсера «Улисс»

— Слушайте внимательно. — Пламя ревело так громко, что Вэллери пришлось повысить голос. Даже это усилие оказалось для него утомительным. — Мне с вами некогда сейчас разбираться. Вызову вас утром. А пока освободите старшего матроса Ральстона, и немедленно. После этого передадите свои полномочия, а также всю документацию и ключи унтер–офицеру Перрату. Вы дважды превысили свои права — это уже непослушание, и оно должно быть наказано. Кроме того, вы оставили человека в запертом помещении во время боевой тревоги. Заключенный мог бы погибнуть, как крыса, попавшая в мышеловку. Вы отстранены от должности. У меня все.

Несколько секунд Гастингс стоял неподвижно. Потрясенный, он не верил услышанному и не произносил ни слова. Стальная цепь дисциплины лопнула.

Бесстрастной маски как не бывало. На искаженном лице Гастингса появилось крайнее изумление. Умоляюще воздев руки, он шагнул к командиру.

— Лишить меня полномочий? Лишить меня должности? Но вы не смеете, сэр! Вы не имеете права…

Голос его прервался, сменившись стоном боли: железная рука Тэрнера сжала ему локоть.

— Командиру не говорят: «Вы не имеете права!» — прошипел старший офицер. — Слышали, что сказал командир корабля? Убирайтесь с мостика!

Дверца со щелчком закрылась за Гастингсом. Как ни в чем не бывало, Кэррингтон произнес:

— На «Вайтуре» нашелся толковый парень. Установил красный фильтр на сигнальный фонарь. Иначе ничего бы не разглядеть.

И напряжение тотчас спало. Взоры всех, кто находился на мостике, обратились в сторону красного огня, мигавшего на средней надстройке танкера метрах в тридцати от пожарища и все–таки едва различимого. Неожиданно огонь погас.

— Что он написал, Бентли? — поспешно спросил Вэллери.

Бентли смущенно откашлялся.

— Текст донесения следующий: «Вы что, рехнулись? Только попробуйте, и я вас протараню. Машина исправна. Можем идти дальше».

Вэллери на мгновение прикрыл глаза. Он начал понимать, каково приходилось старому Джайлсу. Когда каперанг открыл веки, решение было принято.

— Передайте на «Вайтуру»: «Вы подвергаете опасности весь конвой. Немедленно оставить судно. Повторяю: немедленно».

Командир повернулся к старшему офицеру. Рот его кривился страдальчески.

— Я обнажаю перед ним голову. Как бы вы себя чувствовали, если бы под вами находилось такое количество горючего, что при взрыве его вы мигом очутились бы в царстве небесном?.. В некоторых цистернах, должно быть, есть еще нефть… Боже, до чего неприятно угрожать такому человеку!

— Знаю, сэр, пробормотал Тэрнер. — Понимаю, что это такое… Интересно, что там поделывает «Викинг»? Выяснить?

— Запросите его по радио, — распорядился Вэллери. — Пусть сообщит о результатах поиска. — Он оглянулся назад, ища глазами лейтенанта–торпедиста.

— А где же Маршалл?

— Маршалл? — удивился Тэрнер. — В лазарете, конечно. Он ранен. У него сломаны четыре ребра, помните?

— Ах да, конечно! — Вэллери устало покачал головой, досадуя на себя. — А старшина–минер Нойес, так, кажется, его звали?.. Ах да. Убит вчера в помещении номер три. Что с Виккерсом?

— Он находился в командно–дальномерном посту.

— В командно–дальномерном посту, — медленно повторил Вэллери. Отчего это до сих пор не остановилось у него сердце, удивлялся каперанг. Он давно уже миновал ту стадию, когда кости стынут, а кровь свертывается. Все его тело, казалось, походило на огромную глыбу льда… Он даже представить себе не мог, что бывает такая стужа. Очень странно, мелькнула у него мысль, что он перестал дрожать…

— Я сам произведу залп, сэр, — прервал его размышления Тэрнер. — Переведу управление торпедной стрельбой на мостик. Правда, когда я служил на базе Чайна, я был самым бездарным офицером–торпедистом. — Он едва заметно улыбнулся. — Но, может, кое–какие навыки еще не забылись!

— Спасибо, — с признательностью произнес Вэллери. — Займитесь этим сами.

— Придется стрелять аппаратом правого борта, — напомнил старший офицер.

— Прибор управления левобортного аппарата утром разбило вдребезги. Вес у фок–мачты приличный… Пойду произведу нужные расчеты… Боже правый! — воскликнул Тэрнер, до боли стиснув плечо командира. — Да ведь это же адмирал! На мостик поднимается!

Вэллери недоверчиво оглянулся. Старший офицер был прав. Отворив дверцу мостика, Тиндалл направлялся к нему — в этом не было никакого сомнения.

Темная тень ограждения мостика падала на адмирала, и тот казался как бы лишенным тела. Четко, точно на барельефе, выделялась в свете пожара его обнаженная голова, едва прикрытая пучками жидких седых волос, серое, жалкое, осунувшееся лицо, опущенные, невероятно худые плечи, прикрытые черным дождевиком. Ниже ничего не было видно. Ни слова не говоря, неслышно ступая по мостику, Тиндалл остановился возле Вэллери.

Опираясь о с готовностью подставленную руку Тэрнера, командир медленно слез с кресла. Адмирал, без улыбки поглядев на каперанга, с важным видом кивнул и сам забрался в кресло. Взяв бинокль, лежавший перед ним на полке, стал пристально вглядываться вдаль.

Тэрнер первым заметил неладное.

— Вы без перчаток, сэр!