Кукла с коляской (СИ)

— До свадьбы заживёт. Надень другую косынку и возвращайся в школу.

Алинка вытаращила глаза:

— Мам, ты чё? Я туда больше вообще никогда не пойду!

— Прекрати. Ты и так уже прогуляла целый урок! Я напишу учительнице объяснительную, что ты поцарапалась, и попрошу не снимать с тебя косынку.

Глаза у неё стали, как тогда, когда я чуть не утопила Мальвину и других котят — затравленные глаза дикого зверька, и я поняла, что если сейчас не проявлю твёрдость, то выращу манипулятора.

— Если будешь прогуливать школу, то скатишься на двойки! А мне не нужна дочь-двоечница. Ты обещала быть смелой. Быстро поворачивайся и бегом в школу! Ну! Давай!

Вытолкав свою прогульщицу за дверь, я поспешила на кухню, пока мелкие не разобрали там всё по кирпичикам. В двенадцать подъехали бабушки, и мы начали собирать на стол. В нашей семье День знаний всегда отмечали как праздник. Моё настроение было слегка испорчено тем фактом, что дочь начала учебный год с прогула, и вечером я собиралась поговорить с ней серьёзно, но ругать при всех за столом не хотела.

Алина пришла первой и держалась тихо — наверно, осознала свои ошибки. Вот и славно. Потом вернулся Ваня, и мы собрались за столом.

Мама поздравила детей с новым учебным годом, велела учиться на четыре и пять, а свекровь добавила: «Но лучше только на пять!» Потом ей показалось, что мой пирог снизу пригорел, а сверху сырой, и мы стали обсуждать пироги. Детям торжество быстро надоело, и они разбежались кто куда.

— Сенечка, ты можешь играть, а Ваня и Алина пусть идут учить уроки! — напутствовала их мама. Элю и Тишу она упорно игнорировала.

Часам к четырём подъехал Коля, водрузил на стол литровую бутылку красного, и мы продолжили отмечать День знаний уже без детей. Спустя час я под лёгким хмельком ушла мыть посуду, а Коля с бабками остался беседовать.

— Она уже не остановится, — донеслось из зала. Я навострила уши: обсуждали меня. Так говорят об анорексичке, которая собралась худеть до смерти.

— Она собирается ещё взять, — с горечью произнесла моя мама, и у меня опустились руки: речь шла о приёмных детях.

— Чесоточного брала, все перечесались, тьфу-ты, пропасть, потом вшивых взяла, — перечисляла, плюясь, свекровь. — Теперь со СПИДом притащит, помяните моё слово. Коля, ты бы хоть поговорил с ней.

— А с ней говорить бесполезно, — вздохнул мой муж. — Она только о себе думает. Свои амбиции удовлетворяет.

Хмель выветрился. Мне казалось, что семья меня поддерживает, а оказывается, я всем причинила зло, приютив Тишу и Элю. Кому они помешали? О детях говорили, как о собаках с помойки. То, что я круглосуточно кручусь, как белка в колесе, и стёрла руки до крови — это, оказывается, амбиции, а не желание помочь детям. Так или иначе, но два приёмных малыша отдалили меня от семьи.

— Коля, надо всё-таки с ней поговорить, чтобы она отвезла их обратно, — это уже моя мама. — Она отбирает хлеб у своих и скармливает чужим.

Я выглянула из кухни. Эля стояла у стола и слушала, переводя глазёнки с одного на другого. Она же всё понимает! А они при ней…

— Эля, ты за пирожком пришла? — сказала я. — Бери и уходи в мансарду.

Эля схватила пирожок и убежала. Все одарили меня одинаковым взглядом, и я вернулась на кухню. Спорить не хотелось. Я вдруг ощутила себя до безумия одинокой и впервые в жизни чётко осознала, что единственные люди, которые меня понимают и поддерживают — это мои пятеро детей. Только с ними мне интересно и легко, а значит, я должна ещё сильнее заботиться о них и помочь им вырасти хорошими людьми. Никакие родственники не заставят меня отказаться от детей. В одном они правы: меня уже не остановить.

Я мыла пол на кухне и невольно вспоминала те моменты из детства, когда мама запрещала мне всякие игрушки, связанные с материнством: то коляску, то куклу с коляской. Тогда я испытывала абсолютно те же чувства, что и сейчас. Всё очень просто — я хочу быть матерью, а меня за это осуждают. Хлеба мало? Не смешите. Места мало? Дом двухэтажный. Чего же тогда у нас так мало, что нельзя поделиться с бездомными детьми? Никогда не забуду, как смотрели на меня ребята из детдома, когда я уходила вместе с Тишей и Элей. Я обещала им, что вернусь, и такое время пришло. Я должна вернуться за теми, кому дала обещание.

Я не стала устраивать Алине проработку за прогул. Ванин трюк с очками прошёл на ура — при первых же насмешках «лысый, лысый!» он нацепил очки, задрал нос и объявил: «Я Риддик!» Все захохотали, и очки пошли по рукам. Каждый мальчишка хотел побыть Риддиком, и лысина стала престижной. А когда на следующий день Ваня заявился в своей крутой курточке, кличка Риддик прилепилась к нему прочно. По крайней мере, моего сына не будут дразнить Кваком. Даже если одноклассница и не оценила его имиджа, можно просто быть Риддиком и задирать нос.

Алина ходила на занятия в косынке и вела себя подозрительно тихо — не жаловалась, утром уходила в школу безропотно, всё время просиживала над учебниками, и я решила, что наконец-то моя лентяйка взялась за ум.