Кукла старого Адама

– Что произошло дальше, вы все знаете. – Строков выключил диктофон. – Ближайшие двадцать лет Григорий Коваль проведет в местах лишения свободы.

– А что там о кольце князей Шуйских он говорил? – задумчиво спросил Родион. Все посмотрели на него с удивлением. – Объясняю, почему спрашиваю. Гендель в последнем разговоре просил меня найти у Дарьи и отобрать какое-то кольцо, которое якобы оставила Катерине мать Лидия. А Катерина Петровна просила похоронить кольцо с ней. И по описанию это колечко очень похоже на перстенек Шуйских. Изумруд и брюлики.

– Ты мне ничего не сказал, Варлей! – возмутилась Дарья. – Почему?

– Потому что я послал твоего папочку с его идиотской просьбой… далеко! Или ты хотела, чтобы я своровал у тебя кольцо и отдал ему? Кстати, а где оно, ты сама-то помнишь?

– Лежит в сейфе с остальными украшениями, которые ты дарил, – равнодушно сообщила Дарья. – Я его забрала из шкатулки матери, когда квартиру перед продажей освобождали, решила, что ценное. Потом забыла о нем… Стоп, а я поняла! Вот какой любовнице подарил Тихон фамильный перстень Шуйских – Катерине, а не Анне, как утверждал Григорий. Любил он мою мать, видимо, по-настоящему…

* * *

– Ба… и эти целуются. – Андрейка ногой толкнул дверь своей комнаты и так и застыл на пороге: у окна, прижавшись друг к другу, стояли Макс и Евгения. – Ну, а другого места, кроме моей комнаты, не нашли?! Блин, дом огроменный, а деться мне, бедному, некуда. Стаська с Костяном в ее будуаре… Дайте хоть поднос поставлю, – уже жалобно добавил он.

Женя и Максим со смехом выбежали из комнаты.

– Не забывайте, дети мои, что половозрелые особи противоположного пола имеют способность к размножению. А оно вам надо? – крикнул Андрейка им вслед, составив с подноса на письменный стол тарелку с куском йогуртового торта и стакан сока.

«С ума все посходили, что ли… любовь у них…» – расстроился на миг он, открывая крышку новенького ноутбука, подаренного Родионом: досмотреть до конца очередной урок одесского учителя физики до прихода домой капитана Строкова он не успел…

– Макс, Женя, давайте-ка к столу. – Дарья смотрела на смеющихся детей, которые застыли на верхней ступеньке лестницы, ведущей со второго этажа.

– Сейчас, мам! – хором ответили те, переглянулись и, все так же смеясь, побежали вниз.

– Нет, ты слышал, Варлей, слышал?! Женька сказала «мам». Это я теперь ей «мам», ты понял? – дернула Дарья за рукав мужа, который торопливо, кусок за куском, поедал торт.

– Мммм, как вкусно, Варька – богиня, я б каждый день ее выпечку ел… Дашка, ну что тут такого? А кто ты Женьке сейчас? Мать и есть. А я – батя.

– Тебя-то она давно отцом называет, а меня впервые. Самое главное, так у нее естественно вылетело: «мам…» – никак не унималась Дарья.

– Ты вот подумай о другом. Вот пройдет год, ну полтора, и твоя внучка будет вопить «баба, деда»… – мечтательно произнес Родион.

– С ума сошел! Женьке с Максом по пятнадцать лет всего!

– Ааа… тоже заметила, как смотрят друг на друга? Но я не о них! Забыла, что наша старшая дочь в интересном положении?

– Не забыла, – облегченно вздохнула Дарья. – А ты уверен, дед, что наша внучка будет говорить по-русски?

– Будет, – твердо произнес Родион. – Потому что Эдвин и Вероника Перкер будут жить здесь.

– Ну, ты фантазер, Родя, – рассмеялась Дарья, но тут же осеклась. – Правда, что ли, не шутишь? – недоверчиво спросила она.

– Правдивее не бывает, – развел руками тот, лукаво улыбнувшись ей.

– Завтра ляжешь в клинику, – приказным тоном произнес Строков, вытирая ей лоб влажным полотенцем.

– Не лягу, – возразила Варя, бросив на него жалобный взгляд. Да, ей плохо, часто тошнит, кружится голова и от слабости подгибаются колени. Но она не больна, а беременна! Просто возраст…

– Неправильный ответ, – отрезал муж, усаживаясь с ней рядом на диван. – Варюша, ну, не глупи. Неделю без тебя перекантуемся, Варлеи помогут. Зато потом у нас будет отдохнувшая, посвежевшая мамочка. И всем будет рай.

– Избавиться от меня хочешь, надоела, да?

– Да, – серьезно ответил Строков, прижимая ее к себе. – Но только на неделю, не больше.

– А на восемь дней?

– На восьмой день я умру от тоски, как то чудище из сказки про аленький цветочек… – все так же серьезно ответил муж, обнимая Варю еще крепче.

– Мам, зачем листок-то сожгла, а? Ну, объясни, наконец, внятно, – в который раз спрашивал Иван мать. – Как вообще тебе в голову это пришло? Я ушел-то всего на час-другой, а ты уже распорядилась богатством. Черт, я даже толком не помню, где та сосна с крестиком – справа или слева?

– И хорошо, что не помнишь. Зачем это богатство нужно, Ванечка? Перессорились бы только все из-за денег, кому сколько положено от наследства прадеда-полицая. Мало, что ли, двух несчастных убиенных?

– Это Варька с Дарьей перессорились бы? Да скорее, совали бы этот сундук друг другу или в музей сдали. Что я, жену свою не знаю?

– Бывшую жену, Ваня, – с сожалением в голосе произнесла мать, бросив грустный взгляд на сына.