Кукла в чужих руках

Обняв Мишу за шею, я незаметно наслаждалась запахом парфюма: горьким ароматом лимона и еще чего-то терпкого. Печка в машине работала на полную мощь. От духоты закружилась голова. И вдруг сильно-сильно забилось сердце. Так сильно, что я даже испугалась — не слышат ли его остальные. Я осторожно огляделась: Кантария смотрела в окно, Аделина переговаривалась с Дамиром. А заглянув Мише в глаза, я мгновенно провалилась в них. Упала и словно оказалась в бесконечном пространстве. Стояла на антрацитовом асфальте, а под ногами голубым льдом блестели лужицы. И куда ни посмотри — темно-серая гладь с наледью. Потом я вдруг начала скользить, совсем как с горки зимой: сначала плавно, а потом начался стремительный полет, больше похожий на падение. Я тряхнула головой и зажмурилась: что за странные ощущения?

Когда прибыли на место, я выскочила первой. Мне необходимо было остудить голову. Я жадно глотала холодный, с бензиновыми парами воздух. Голова перестала кружиться, но сердце продолжало бешеную скачку.

На вывеске сияло ядовито-кислотное название клуба, возле входа толпился народ. Не задерживаясь, друг за другом мы миновали охрану и оказались в темном помещении. Ярко полыхали ультрафиолетовые вспышки, выхватывая танцующих.

Оставив куртку в гардеробе, я оглянулась и застыла от смешанного чувства восхищения и зависти. Белое платье Кантарии в неоновом свете делало ее эпицентром внимания.

— Идем! — выкрикнула Маша сквозь музыку и, кивнув Аделине, потянула Мишу за руку. Но он высвободился.

— Идите, девочки, мы с Дамиром подтянемся.

— Не боитесь потерять? — игриво спросила Кантария, но Савельев лишь рассмеялся и вместе с Алиевым исчез в направлении бара.

Машка тряхнула локонами и влилась в компанию танцующих. Там уже были все те, кто раньше нас приехал с вечеринки.

— Идем, что ли? — Аделина кивнула мне и шагнула на танцпол.

Чтобы не потерять ее в толпе, я двинулась следом. Но пол вдруг качнулся, и неоновые блики превратились в сигнальные огни. Тряхнув головой, я сфокусировала взгляд на Аделине. В черной водолазке с короткими рукавами и в черных струящихся брюках, она была похожа на рыбку из аквариума Танкера.

Аделина начала танцевать, и я тоже, но остановилась, не в силах отвести от нее глаз. Стены клуба вдруг потеряли четкие очертания, поплыли, как горячий воздух на жаре. И словно вязкий туман заполнил зал. Танцующие слились в единую массу. Она бурлила, кипела и плескала то тут, то там отдельными руками и головами. В конце концов эта масса растворилась в густом тумане. Остались только Аделина и я.

И со временем творилось тоже что-то непонятное: оно медленно-медленно ползло в этом плотном мареве. Я ощутила это по жестам танцующей напротив меня фигуры. Как в замедленной съемке, она вскидывала руки над головой, покачивала бедрами и поворачивалась вокруг себя. Аделина плавно обернулась, и я с ужасом уставилась на нее, не узнавая.

Подол длинного черного платья касался пола. Но я хорошо помнила: Аделина была в брюках! Подняв взгляд выше, я увидела узкие кисти рук, обтянутые бледной кожей. Тонкие кости проступали сквозь нее. Руки едва заметно подрагивали, словно их хозяйка готовилась схватить что-то. Или кого-то.

Я с трудом оторвала взгляд от этих нервных тонких рук и подняла голову. И девушка тут же уставилась на меня.

Ее глаза — белые, безжизненные, словно высохшие, — смотрели пристально, не мигая! Глаза мраморной статуи, мертвые глаза!

Я попятилась, а девушка протянула ко мне руки, желая заключить в смертельные объятия. И не успела я моргнуть, как она оказалась прямо передо мной.

Душный воздух клуба вдруг стал холодным. Скованная ужасом, я застыла, и ледяные руки опустились мне на плечи. Кожа мгновенно покрылась мурашками. Девушка приблизила ко мне бледное лицо. Я видела тонкие голубые прожилки на иссиня-молочных щеках, каждую трещинку на сухих губах и два разных по величине зрачка!

Я рванулась изо всех сил и, не устояв, опрокинулась навзничь. А черная девушка медленно склонилась надо мной. Закричав, я ринулась прочь.

Следующие несколько минут я металась по залу, натыкалась на невидимые преграды, а она преследовала меня. То неожиданно появлялась впереди, то оказывалась за спиной. Она нагоняла, протягивала свои тонкие руки, и я едва уворачивалась от ее мертвых объятий. От нее исходил холод и мрачная сила.

Спасаясь, я вскарабкалась на какой-то неразличимый в тумане предмет, пробежала, спотыкаясь обо что-то хрупкое и звенящее, а потом рухнула во внезапно разверзшийся угольно-черный провал.

В себя я пришла на диванчике возле бара. Миша тревожно склонился надо мной. Остальные стояли вокруг.

— Что случилось? — Я села. В ушах звенело, во рту пересохло.

— Ну, Сейлор Му, ты даешь! — Машка Кантария насмешливо смотрела сверху вниз. — И давно у тебя такие припадки?

— Нет у меня никаких припадков!

— Она еще и хамит! — Машка повернулась к Дамиру и Аделине.

В черных глазах Алиева читалось сочувствие, и даже Аделина смотрела вполне доброжелательно. Однако Кантария не унималась:

— Сейчас мы тебе, так и быть, вызовем такси, и езжай домой. Но завтра запишись к психиатру!