Кукла в чужих руках

— Теперь убегаешь ты, а не я? Да, Миша?

Я улыбалась, сглатывая комок. Савельев не ответил, обошел меня и затерялся в толпе. А я осталась посреди школьного коридора, давясь слезами. Голос Кантарии заставил меня вздрогнуть.

— Видишь, Сейлор Му, мальчик сделал правильные выводы!

Я резко обернулась, и в ее влажных глазах промелькнул испуг. Как же я сразу не догадалась, что это из-за нее?! Кантария ему что-то наплела, и теперь я его потеряю! Едва не застонав от бессилия, я шагнула к ней. Но Машка театрально выставила перед собой ладони и отступила.

— О нет! Не приближайся ко мне!

— Постой! Ты злишься на меня за тот… конфликт?

— Ты это так называешь? Если в твоей плебейской среде такое и считается конфликтом, то у цивилизованных людей это называется избиением!

— Прости меня, — выдавила я.

— Я тебя не слышу. — Кантария состроила брезгливую гримаску.

— Прости, пожалуйста. Я не должна была тебя бить.

— На колени!

— Что?!

— Вставай на колени, Сейлор Му! Тогда я подумаю, стоит ли тебя прощать.

Ладони вспотели, и я нервно перехватила лямку рюкзака. А темные глаза Кантарии загорелись азартом.

— Ты же не хочешь, чтобы Савельев тебя бросил? А, Сейлор Му? Тогда вставай на колени. Прямо сейчас! И, может быть, я тебя прощу.

Я упрямо сжала губы и покачала головой. Маша дернула плечиком и, стараясь держаться от меня подальше, направилась в кабинет истории. Я проводила ее взглядом, надеясь, что она споткнется. Но она спокойно дошла, развернулась на пороге и крикнула:

— Не беспокойся, Сейлор Му, сочтемся!

Глава 22. Звезда Ютуба

Следующим утром на новогодний концерт я собиралась одна. Кирюха отказался, сказав, что ему есть чем заняться. Тогда я предупредила его о крысе, которая до сих пор пряталась где-то на кухне, и он с недовольным видом отправился на ее поиски.

После возвращения из логова Салима Кирюха со мной нормально не разговаривал. Отделывался ничего не значащими фразами и скрывался в своей комнате. Но я и не настаивала — у меня своих забот оказалось довольно: и угроза Кантарии, и молчание в сети Савельева, и предстоящее выступление на концерте.

Я должна была читать стихотворение Ахматовой, но светлые строчки никак не вязались с моим мрачным настроением. Отказаться от выступления значило добровольно пойти на расстрел к Танкеру. Это при моих-то «успехах»!

Нарядившись в голубые джинсы и черную футболку с изображением симпатичного котика, я с тяжелым сердцем отправилась на праздник. Утешала только надежда провести этот вечер с Мишей. Ну или хотя бы поговорить с ним. Да хоть одним глазком на него посмотреть!

Когда я пришла, народу в зале набралось порядочно, и я примостилась на краешке скамейки. Надо просто дождаться своей очереди, прочитать стихотворение, и пытка закончится.

Кантария вела этот концерт и выглядела она, даже на мой ревнивый взгляд, сногсшибательно! В коротком антрацитовом платье, расшитом пайетками — совсем по-новогоднему. Я засмотрелась на сияние блесток и невольно задумалась о парне с такими же, как это платье, темно-серыми глазами.

— Вау! Какие ножки! — Макеев, развалившийся на двух креслах, глядя на Кантарию, восхищенно присвистнул и зааплодировал.

— Макеев! — одернула его классная.

Тот примирительно выставил раскрытые ладони и жестами объяснил, что просто не в силах сдерживать восхищение. Классная погрозила ему пальцем, а Кантария, кокетливо улыбнувшись, подняла микрофон.

Она что-то говорила про Новый год и поздравляла всех с его наступлением, но я не слушала ее, а шарила глазами по залу. Впереди сидели девятиклассники: девчонки в середине ряда, парни по краям. Чуть дальше — наши, параллельные и старшие.

Последние ряды занимали родители. Но моя мама сюда и не собиралась — под Новый год у нее всегда много работы.

Я нетерпеливо ерзала на месте. Очень хотелось, чтоб скорее выступили все, кого обязала Танкер, и началась дискотека. Именно ее я ждала, ведь тогда можно будет поговорить с Мишей.

Кантария объявила следующий номер. Я снова оценивающе посмотрела на нее, и кто-то гадкий внутри меня заявил, что я по сравнению с ней пацанка и недомерок. Я одернула футболку и снова оглядела зал, но Савельев так и не появился.

Три девчонки из девятого выступили с нелепой сценкой из школьной жизни и убежали за кулисы. Я опять обернулась на входную дверь. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Миша входит в зал. Он пропустил вперед свою маму, заботливо проводил ее до рядов, где сидели родители, а потом направился дальше. Я помахала ему, но он не заметил и уселся далеко от сцены, рядом с Алиевым и Аделиной. Тогда я достала телефон и написала ему сообщение:

«Привет! Я тебя вижу!»

По изменившемуся значку мессенджера я поняла, что сообщение прочитано. Однако ответного не поступило. Я попыталась поймать Мишин взгляд, но он что-то увлеченно шептал Аделине и не смотрел ни на меня, ни на мрачного Дамира.

Из задумчивости меня вывел оклик одной из девчонок, которые спустились со сцены.

— Иванова! Твоя очередь!

Я взлетела по лестнице за кулису. Машка кивнула мне и произнесла в микрофон: