Кукла в чужих руках

Я взяла чашку и поджала озябшие ноги. А Кирюха скрылся в коридоре. Вскоре послышались голоса: его и Юлькин. Они немного поспорили о чем-то, а потом Юлька вошла на кухню.

— Привет. — Она изумленно оглядела мою пижаму со смешными Тедди-медвежатами.

На ней самой было оливкового цвета трикотажное платье, выгодно подчеркивающее грудь. Каштановые волосы высоко подняты и уложены в небрежную, но продуманную прическу. И как ей удалось ее сохранить? У меня всегда волосы после шапки оказываются равномерно прилизанными.

— Куда собираетесь? — поинтересовалась я, и на кухне воцарилась напряженная тишина. Чтобы ее разбавить, я предложила: — Чаю хочешь?

Юлька отрицательно качнула головой и посмотрела на Кирюху, который уселся на подоконник. Она подошла к нему и восхищенно ахнула:

— Ой, крысик!

— Ага, Кира вчера питомца себе завел. Ну как завел? Он сам завелся, — засмеялась я.

Кирюха открыл дверцу и вытащил крысу из клетки.

— Знакомься, Юля, — это Михаил.

— Ой, Соня! Так ведь твоего парня зовут, да?

Юлька засмеялась и взяла зверька на руки. Я с удивлением смотрела, как тот обнюхивал ладони моей подруги, которая гладила крысу по голове и прижимала к груди.

— Так куда собираетесь-то? — повторила я свой оставшийся без ответа вопрос и пригубила остывший чай.

— Ко мне. — Юлька самозабвенно наглаживала крысу. — Мама пригласила нас на обед.

— О! Знакомство с родителями? Поздравляю!

— Да никакое не знакомство! — смутился Кирюха. — Просто в гости идем.

— Да идите, куда хотите. Мне-то что?

— Что-то ты, Софико, не с той ноги встала, — пробурчал Кирюха и вскинул на меня золотисто-ореховый взгляд. — Хочешь с нами Новый год встречать? Мы тут в одну компанию намылились. Будет весело. Пойдешь?

— Не знаю.

Я поднялась, одернула куцую футболку и пошлепала в свою комнату. Но едва успела натянуть камуфляжные штаны, как в дверь постучали. Я открыла, за порогом стояла Юля.

— Соня, можно с тобой поговорить?

— Валяй, — я жестом пригласила ее зайти.

Застыв у самой двери, она потупила глаза и принялась теребить тонкое золотое колечко на пальце.

— Соня, не ходи, пожалуйста, с нами на новогоднюю вечеринку.

— Почему? Кирюха ведь пригласил?

— Я тебя прошу — не ходи!

Она подняла голову и посмотрела на меня таким жестким требовательным взглядом, в котором на просьбу даже намека не было! Во мне тут же проснулся дух противоречия.

— Это почему же? Хотелось бы знать!

— Ты обещала не мешать мне.

— Я и не мешаю. Просто пойду с парочкой друзей на вечеринку, куда меня позвал один из них.

— Не смей, слышишь, не смей! Ты обещала не перетягивать одеяло на себя!

— Юлька, опомнись! Какое одеяло? Это у вас оно с Кирой общее. А я так, соседка-приятельница!

— Как тебе не стыдно, Соня! У тебя ведь свой парень есть! Вот ты, оказывается, какая!

— Какая?

— Не прикидывайся! Знаешь ведь, что Кирилл к тебе неровно дышит! Бежит, только ты пальцем шевельнешь! Ты же мне его сама отдала, а теперь на попятную?

— Юлька, ты с ума сошла? То, что мы с Кирюхой везде вместе таскаемся, так это привычка! Многолетняя при-вычка. И ничего больше. Идите вы на свою вечеринку, я туда и не собиралась. А сейчас позволь переодеться, у меня важное дело!

Я вытолкала ее из комнаты, напялила футболку с длинными рукавами и взяла из вазочки со стола маленькие голубые сережки. Но в прихожей снова столкнулась с ними обоими.

— Ты куда это собралась? — Кирюха так и застыл, не продев руки в рукава куртки.

— Куда надо.

Я начала шнуровать высокие ботинки.

— Кирилл, оставь ее, — вмешалась Юлька. Она стояла уже одетая, в хорошенькой меховой шубке и с бежевым снудом на шее. — Могут быть у человека дела?

— Какие нафиг дела могут быть у человека с температурой под сорок? Давай раздевайся!

— Это ты вот ей такое говори! — я ткнула пальцем на Юльку и быстро схватила с вешалки куртку.

— Дай провожу хотя бы!

— Иди лесом, Кира!

Я решительно захлопнула дверь у них перед носом и понеслась по лестнице, не замечая этажей. Рванула так, будто Кирюха и Юлька помчатся за мной по пятам и насильно вернут домой. Так — галопом, на ходу натягивая шапку, добежала до троллейбусной остановки.

Через несколько минут я ехала в холодном троллейбусе и мрачно разглядывала заиндевевшее стекло. От быстрого бега и высокой температуры я вспотела, голова гудела, а в ушах протяжно сетовал на жизнь и ее несовершенства «Сплин». Я расстегнула молнию и сняла шапку, но легче не стало, и я продолжила таращиться в разрисованное морозом окошко.

Троллейбус остановился, и с жутким, слышным даже через музыку в наушниках скрипом двери распахнулись. Заснеженная улица. Если выскочить и пробежать вперед, свернуть направо, то я попаду в Дом творчества. Туда я в младших классах ходила в художественную студию. Машка Кантария ходила тоже. На занятиях мы даже сидели рядом.

— Смотри, какие у меня краски, — Маша повернулась ко мне. В блестящих, влажных глазах крылись восхищение и гордость. — Мне мама купила!

— Подумаешь! — Я закусила губу.