Кукла в волнах (СИ)

— Учись, студент! — произнес он расхожую фразу из гайдаевского фильма и оживленно начал расставлять на столике стаканы, раскладывать сырки.

Потом он открыл бутылку, водка с бульканьем полилась в стаканы.

— Вот так, старина, теперь живем! За знакомство!

Мы выпили, закусили на удивление свежими плавлеными сырками и стали говорить о службе в своих гарнизонах. Как выяснилось, везде было одно и то же: летают, пьют, изменяют — нормальная жизнь.

— Витя, ты усек, почему мы твой тридцатник не потратили? — спросил Игорь, уже немного захмелев, — мы потратим их на девок.

— Да где ты баб в два часа ночи возьмешь?

— Запомни на будущее, старичок, если не знаешь что и где искать, спроси у таксистов.

— Брось ты!

— Демонстрирую!

Начальник аджикабульского клуба лихо свистнул, и к нам тотчас подкатило желтое такси, невесть откуда взявшееся в ночи. Мы сели в него и поехали в город, по улице Энгельса, поднимавшейся от вокзала к центру. Я полностью предоставил инициативу Игорю.

— Куда едем, ребята? — спросил пожилой, лысый таксист, на первый взгляд типичный отец семейства, может даже многодетный.

— В гостиницу «Звезда» ответил Игорь, — затем, после небольшой паузы спросил, — слушай, командир, у тебя тёлки есть?

— Да что вы, ребята! — так искренне возмутился таксист, что я почувствовал себя виноватым и одновременно ощутил недовольство своим спутником. Конечно, откуда у добропорядочного таксиста могут быть какие-то тёлки — мы, слава богу, не на западе!

— Командир, кончай ломаться, мы же заплатим, — не унимался Игорь и я толкнул его рукой, чтобы он отстал от человека.

— Нет, мужики, я этим не занимаюсь.

Таксист еще произносил эти слова, но я с удивлением уловил в его голосе нотки колебания. Мне не было видно его лицо, но в душе у водилы, очевидно, шла борьба мотивов. Это вылилось в едва заметное виляние машины, которую он вёл непродолжительное время. Наконец, водитель, дав себя уговорить Игорю, сделал крутой вираж и помчался назад к вокзалу.

Второй раз за короткий отрезок времени я чувствовал себя посрамленным — дважды ошибся в знании людской психологии. В то же время, Игорёк — существо, на мой взгляд, абсолютно примитивное, недалекое, понял эту сущность мгновенно. Как собака, идущая по следу, из тысячи запахов отберет только один, нужный ей, так и он безошибочно находил нужных ему людей для исполнения своих желаний.

Высадив нас у вокзала, таксист сказал, что привезет девок, и его машина, мелькнув фарами, скрылась в темноте. Говорил он неприветливо, словно мы его вынудили сделать что-то нехорошее, чего он сам бы никогда не сделал. Впрочем, ждать пришлось недолго. Когда желтая «Волга» снова подкатила к нам, на заднем сиденье я увидел две кудлатые женские головы. Игр пьяно икнул и сказал:

— Ладно, старик, идея моя, иду договариваться.

Он пошел к таксисту и что-то приглушенным голосом стал с ним обсуждать, затем вернулся ко мне.

— Значит так, Витек, по полной программе двадцать пять рублей, только в рот — пятнадцать. Поскольку у тебя тридцатник, я думаю, нам годится второе.

Вздохнув и, в глубине души сожалея, что принял участие в этом сомнительном приключении, я достал деньги и отдал их Игорю. Потом мы с двух сторон подошли к машине, задние дверцы которой слегка приоткрылись. Я почувствовал, как быстрые женские пальцы стали расстегивать пуговицы ширинки и оперся на крышу машины. Игорь с другой стороны сделал то же самое. Дамы между тем принялись за дело, а мы стояли и смотрели друг на друга.

Со стороны могло показаться, что двое военных давно не виделись и теперь ведут задушевную беседу, при этом, настолько увлеклись, что не могут даже сесть в такси. Правда, внимательный взгляд мог бы уловить возникавшую время от времени непонятную судорогу на лицах собеседников. Это если бы кто-то за нами наблюдал. Но, наблюдать было некому.

Глава 10

Моё возвращение на аэродром не сопровождалось фанфарами и почётным караулом. Поднявшись в вагон в Ростове, я через четыре часа вылез на вокзале в Нижней Калитве. Меня никто не встречал, да и кому было охота ехать в такую рань из аэродрома в город?

На привокзальной площади Калитвы валялись обрывки газет, которые беспокойный ветер то и дело подбрасывал в воздух. На углу, из опрокинутого мусорного ящика выпали окурки сигарет и обгорелые спички. Такое ощущение, что в это раннее утро я один не спал в Нижней Калитве, да и в целом мире. Всюду витало настроение одиночества и бесприютности.

Я медленно пошел по перрону, перекладывая из рук в руки свой «дипломат», с походным набором: предметами для умывания, электробритвой с лосьоном после бритья, тетрадкой и ручкой. Торопиться было некуда. Неизвестно чем закончились попытки Волчатникова объясниться с Илоной. А может, они еще не закончились? Может, их отношения приобрели другой оттенок — не дружески спокойный, а страстно-любовный? Этого я не знал, но в любом случае не хотел им мешать.

«Пусть всё идет своим чередом, — меланхолично думал я, — как писал один восточный поэт: «Так решила судьба, а судьбе ведь никто не прикажет, если с кем-нибудь свяжет она, то сама и развяжет!»