Кукла в волнах

— Да нет, я лучше сам поищу! — не сдавался я.

— Ну, смотри, смотри! — покачал головой Савченко, — как бы тебе не засидеться в замполитах надолго. На большее рассчитывать не сможешь. Растрата семенного фонда у нас не приветствуется.

— Это как в известном анекдоте?

— Вот именно!

С чувством собственной правоты я вышел из кабинета Савченко. Не знаю, как другие, терпеть не могу, когда на меня давят. Хочется сделать что-нибудь наперекор этому давлению, с точностью наоборот. Тут уж ничего не исправить в характере!

Партконференция, как я и ожидал, прошла совершенно обычно, то есть с ощущением впустую потраченного времени. Заготовленные речи, отрепетированные жесты, вроде бы товарищеская критика, которая на самом деле никого не обманывала и воспринималась в виде начальственного разноса. Всё как обычно…

Свежую струю, правда, внёс новый начальник политотдела полковник Рахимов. Он обрушился с критикой на коммунистов, имеющих дачи. В его понимании военный, коммунист, не должен обрастать подобным имуществом, всяким подсобным хозяйством, словно колхозник. А политработники, по его словам, могли находиться только в трёх местах: на работе, в санчасти или на кладбище. То есть дом в его понятии, как месте пребывания политработника, исключался напрочь. Сидевшие в президиуме партийные чиновники из округа одобрительно кивали головами, будто мысли, озвученные Рахимовым, были их собственные, выпестованные во время напряженной работы, некоего мозгового штурма.

Я сидел рядом с Крутовым, который открыв блокнот, делал вид, что конспектирует выступление Рахимова. С другой стороны от меня сидел замполит автороты из Батайска, Вася Каминский. Он, насколько я заметил, тоже вполуха слушал партийные речи и отчаянно боролся со сном. Пришлось несколько раз толкнуть его в бок, чтобы привести в чувство.

Между тем, я тоже с усилием слушал выступающих и вспоминал Волчатникова, наши долгие и умные разговоры с ним. Это была другая реальность, другой мир, который не пересекался с этим. Мне представилось, что некоторые из нас перемещаются в этих мирах, меняя маски на лицах, слова и жесты. К примеру, Рахимов. Сейчас он выглядит жестоким деспотом, а дома меняет маску и становится любящим мужем, заботливым отцом, совсем не спешащим в санчасть или на кладбище. Я представил его в спортивном костюме, домашних тапочках, выносящим мусор и улыбнулся.

Однако улыбнулся неудачно. Это случилось посреди какого-то грозного пассажа из речи Рахимова, продолжавшего разглагольствовать на трибуне, и грозившего кому-то указательным пальцем правой руки. Случайно оторвав взгляд от своих записок, замполит батальона заметил мою антипартийную ухмылку и толкнул локтем, чтобы его подчиненный не забывался на столь внушительном собрании…

После конференции до отъезда оставалось некоторое время, и Вася Каминский предложил пройтись по городу, размяться после долгого и нудного сидения.

Небольшой провинциальный городок Новолиманск, в котором находился штаб училища, был намного меньше Азовска, но весь засажен зелеными деревьями и оттого, выглядел уютнее. Море вокруг было мелким, пляжи песчаными и, неудивительно, что этот город полюбился отдыхающим с маленькими детьми. На каждом шагу нам с Каминским попадались заботливые мамаши и их загорелые чада, несущие надувные круги или резиновые игрушки.

У входа в городской парк несколько человек столпилось у небольшой палатки, в которой находился аттракцион по стрельбе пневматическим оружием. Потертого вида мужичек, по ухваткам похожий на спившегося спортсмена, показывал чудеса стрельбы приезжим, в первую очередь девушкам и молодым мамашам. Мужик находился в зените славы, предвкушая, видимо, что за свои труды получит от публики несколько рублей на портвейн.

Мы с Каминским собирались пойти дальше, чтобы случайно не сглазить чужой успех, но тут стрелок увидел нас. Военные, в форме! Он подумал, что гораздо интереснее посрамить военных, выиграв у них в стрельбе, чем просто стрелять по целям.

— Товарищи офицеры, — закричал он нам, — не хотите пострелять?

— Нет, спасибо, мы торопимся! — поспешил ответить осторожный Вася, который не хотел опростоволоситься перед гражданскими.

— Ну что вы, в самом деле, боитесь что ли? — не отставал стрелок, — если у вас не хватает денег, то пульки я куплю, — и он подмигнул окружавшим.

Я не люблю, когда ко мне пристают вроде как с ножом к горлу, особенно, если при этом играют на публику. В такой ситуации холодное бешенство овладевает мною, и я ничего не могу с собой поделать.

— Что же, — излишне спокойно произнес я, — давай постреляем.

— Михалыч, да брось, не связывайся, — зашептал Вася, — он же нас подначивает!

— А что мы, в самом деле, стрелять, что ли не умеем? Мы же офицеры! — ответил я все также спокойно и пошел к стойке, на которой лежали пневматические ружья.

— Как будете стрелять, с подставки или с руки? — тут же поинтересовался хозяин заведения, боясь, что я передумаю, и импровизированное соревнование не состоится, а он потеряет такую исключительную рекламу.

Мужичек с ожиданием посмотрел на меня.