Кукла затворника

— И ей хочется хвалиться, правда? Показывать всем? Иначе не фотографировалась бы с ней Анна-Мария Муссолини, дочка оперного тенора не носила бы ее по тусовкам, а беременная жена рокера на сажала возле себя перед тем, как покончить с собой. — Зоя покосилась на Коцмана, глаза которого затуманились. Они как раз смотрели на Бамболу. — Вы не исключение, да, Иосиф Абрамович?

— Увы, — выдохнул он. — Поэтому я выложил фотографии Плохой куклы в интернет. Мне хотелось донести до всех, что она жива! Поделиться радостью. Хотя бы только это… На следующий день опомнился, удалил пост.

— Вы продвинутый пользователь, оказывается?

— Не особо, но элементарные вещи понимаю и делаю. И мне хватило мозгов догадаться, что через мою публикацию до меня могут добраться. Но когда я размещал ее, они отключились. И это всё происки Плохой куклы. Хотя я думал, что не поддамся ее чарам.

— Нет, напротив… Именно вы должны были. Ведь последние годы Каттива Бамбола находилась в ожидании вас.

— Ты просто мои мысли читаешь! — вскинулся старик. Аж припрыгнул. Благо трость, на которую он все это время опирался, не дала упасть. — Я бредил ею полвека. Может быть, прожил столько только поэтому. Но я был уверен, что она погибла в пожаре. Пытался создать копию, но она ничто. Поэтому сжег. Хотя мог бы продать. Но я не прощелыга. В отличие от сынка.

— Он вам рассказал о том, что Павел Иванов приобрел Плохую куклу?

— Дмитрий сам не знал. Только о каких-то переговорах с англичанкой, но и о них мне не сообщал тогда, только сегодня. Иванов сам мне позвонил. Сказал: «Умойся, я ЕЕ заполучил, и она даже прекраснее, чем мы все представляли!»

— Вы не подумали, что врет?

— Естественно. Поэтому поднял на смех Иванова. Он сказал, приезжай в любое время, покажу. И я поехал…

— Ночью? — догадалась Зоя.

— Да.

— Почему?

— Не спалось. У нас, стариков, так. То в семь вечера ляжем, то до трех утра сомкнуть глаз не можем.

Хотелось ответить: «Не гони, дедуля! Ты специально выбрал время, когда тебя никто из соседей не увидит. Лучшее для… убийства!»

— Я увидел ее и пропал, — прошептал Коцман. И рука, на которой он держал Бамболу, затряслась. — Со сколькими куклами я имел дело за свою жизнь, не могу сосчитать… С сотнями, с тысячью? И все были дивными. За других я не брался, разве что в молодости, но кто о ней помнит? И они очаровывали меня. Но Плохая кукла — это моя кармическая любовь.

— Вы захотели перекупить ее?

— Я готов был отдать за нее все, что имею. Кроме квартиры, пожалуй. Жить где-то надо… И работать. И все же я согласился бы на обмен его двушки на мою трешку в центре. В качестве бонуса.

— Мой брат отказал вам?

— Не просто ответил «Нет». Стал насмехаться, глумиться, издеваться. В него как бес вселился. Я терпел. Но когда Павел стал меня вышвыривать из квартиры, не выдержал… Развернулся и ткнул его своей тростью в грудь. Определил дистанцию. Но Иванов не желал держать ее. И я ненамеренно нанес ему повреждения…

— В каком это смысле?

— Видишь мои руки? Ноги? Они трясутся! Мне восемьдесят семь. А эта трость имеет секрет. В ней спрятано «жало». Это что-то похожее на очень длинное и острое шило, диаметром в сантиметр, сужающееся к кончику до пяти миллиметров. Идеальное оружие. Оно выпускается при нажатии на ручку. — Старик встал и уложил Каттиву в гробик. — Трость была сделана для одного мафиозо…

— Да-да, помню. Его погоняло было «Пятак». Он получил пять пуль в ногу и не мог ходить без своей волшебной палочки. Теперь я понимаю, почему.

— Нет, она действительно придавала ему сил. Но еще и уверенности. Но механизм был поврежден. Потому что Пятак отлупил кого-то своей волшебной тростью за несколько часов до смерти. Жало погнулось. Ушло в сторону. Я не стал чинить, потому что, во-первых, боялся повредить палисандр, а во-вторых, надобности не было. Я же не гангстер.

— И вдруг «жало» сработало? Через сто лет?

— Мистика.

— Признайтесь, вы убили Павла, чтобы завладеть Плохой куклой. Намеренно! Передо мной зачем выкручиваетесь?

— Потому что сейчас понимаю, что тебя убить не смогу. Куда я дену тело? Можно, конечно, расчленить и по кускам вынести… Но сил моих не хватит.

— Вы это серьезно?

И тут… Это было не просто неожиданно! То есть не гром среди ясного неба прозвучал. А в тропиках выпал снег, и по нему белые медведи пошли… Вот так!

Иосиф Абрамович вскинул свою трость, из ее наконечника вылетело «жало». Десятисантиметровое, быстрое, острое. И оно было нацелено на шею Зои. Благо госпожа Одинцова была жизнью бита-перебита (людьми, конечно, что в ней попадались) и выработала отличную реакцию, поэтому смогла уклониться. «Жало» пронеслось мимо. Но щеку задело. Ту самую, что со старым шрамом… Ей только нового не хватало!

Зоя пнула старика ногой в грудь, отобрала у него трость. Это было не трудно. Как с ним мог не справиться Павел Иванов? Не ожидал скорее всего. Он сытый, благополучный. Не то что она, всегда настороженная…

И тут Зоя услышала, как колотят в дверь. Потом голос:

— Откройте, полиция!