Кукловод

Стороженко возражать не стала. Я налил еще по рюмке коньяку и со смаком выцедил свою порцию. У меня и после первой-то рюмки потеплело на душе, а после второй стало совсем хорошо. А чего мужику еще в жизни надо? Пару рюмок коньяку да красивую женщину, желательно каждый раз другую. Пару рюмок коньяку я уже выпил, «другая», а в данном контексте лучше сказать «новая», рядом сидит, ну, а насчет красивой… так где же ее сейчас искать? Да и не такая уж страшная эта актриса, какой мне показалась, когда я увидел ее впервые на фотографии. Видимо, снимок тот неудачный был. Зато какие дивные глаза! Боже мой! Не глаза, а бездонное ночное небо! А эти цыганские волосы! Блестящие, словно атласная черная ткань, тяжелые, будто грозовое облако, пышные, как взбитый крем!

Словно прочитав мои мысли, Нина развязала веревочку, перехватывающую на затылке волосы и, тряхнув головой, распустила их по плечам.

Я почувствовал, как от избытка чувств физиономия у меня начинает лосниться, глаза становятся влажными и маслянистыми, а челюсть отвисает. Все, Игорек, пора баиньки.

Я кашлянул, прочищая пересохшее вдруг горло:

– Где тут у вас кровать? Я спать хочу!

Стороженко подхватилась и раскудахталась, как снесшая яичко курочка:

– Ах, да, конечно, Игорь, извини. Ты, наверное, очень устал после драки. У меня совсем вылетело из головы, что тебе следует отдохнуть. Пойдем, пойдем, я тебе постелю.

Я тяжело и сонно поднялся и пошел вслед за хозяйкой квартиры по коридору в дальнюю комнату. В ней стоял большой складной диван. Вместе с Ниной мы разложили его, а потом молодая женщина начала стелить мне постель. И пока она раскладывала простыню, засовывала одеяло в пододеяльник, взбивала подушку, в голове моей вертелись строчки стихотворения Роберта Бернса.

…Был мягок шелк ее волос
И завивался, точно хмель.
Она была душистей роз,
Та, что постлала мне постель!

А грудь ее была кругла.

Казалось, ранняя зима
Своим дыханьем намела
Два этих маленьких холма…

…Ну, и далее все произошло ровно так, как описано в знаменитом стихотворении великого шотландского поэта. Постелив постель, Нина не ушла в спальню. Я подошел к ней сзади, обнял и, просунув свои руки у нее под мышками, стал нежно гладить ее грудь, ласкать твердеющие соски. Молодая женщина не стала противиться моим ласкам. Она глубоко и судорожно вздохнула, подняла вверх руки и, обхватив ладонями мою голову, стала, в свою очередь, гладить меня по волосам. Наверняка по ее лицу, которое я в этот момент не видел, блуждала блаженная улыбка, а глаза были закрыты. Наконец, молодая женщина повернулась ко мне, и наши уста слились в долгом и страстном поцелуе. А потом головы наши закружились, мысли спутались, и мы рухнули на диван…

Утром я проснулся оттого, что по квартире разносился запах готовящейся пиццы, а когда открыл глаза, то не сразу понял, где нахожусь. Однако минуту спустя вспомнил события вчерашнего дня и особенно ночи и сладко потянулся. «Боже мой! А я, оказывается, еще тот развратник! – подумал я, журя себя за выкрутасы, которые проделывал ночью в постели с хозяйкой квартиры. – Да и Нина хороша! Фантазерка в сексуальных утехах, однако!»

Я глянул на часы. Было около восьми утра. На работу мне к половине одиннадцатого, можно бы и поваляться. Но в этот момент послышались шаги, и в комнату вошла Нина. В последний момент я прикрыл глаза, притворившись спящим, ибо пока не знал, как себя вести с женщиной, с которой провел ночь любви. Обычно после спонтанного секса с малознакомой партнершей, когда поддаешься зову плоти, а не разума, наутро чувствуешь перед нею неловкость и скованность, а здесь испытываешь эти чувства вдвойне, так как я все же непорядочно поступил, вроде как втерся в доверие к Нине и переспал с нею в корыстных целях – с ее помощью узнать, кто свистнул драгоценности у заведующей детским садом. Вот и думай теперь, то ли вину искупать, то ли в донжуана играть.

Нина обошла диван, приблизилась к окну и распахнула штору. В комнате сразу стало светлее.

– Ладно, не притворяйся, – проговорила своим хрипловатым голосом актриса. – Я же вижу, что ты не спишь.