Кукловод

– Не надо в монахи! – горячо вымолвил Никита, поднимаясь. – Можно ведь проще, государь. Гони в шею иноземцев, объяви себя ревнителем веры православной. Монастыри не трогай, оставь чернецам их имущество. Умерься в тратах, смири свой блуд. Завтра женишься, так и живи с женой… хотя бы для вида. Только заставь её порвать с католичеством. Народ, он ведь всё увидит и старое простит. Вот и ладно будет! А в другой раз никаким Шуйским людей не взбунтовать, за тебя все горой станут. – Никита перевёл дух и уже спокойным голосом закончил: – Ты прости, государь, если чего лишнего сказал. Это ведь едино из любви к тебе. Я-то что? Я холоп твой верный. В жизни и смерти с тобой буду, пока не прогонишь…

Поднявшись, Дмитрий обошёл стол и приблизился к Никите. Сейчас они стояли друг против друга – высокий, статный царь и коренастый слуга, смотревший на своего господина снизу вверх. Дмитрий положил ему руку на плечо.

– В жизни и смерти… – повторил он задумчиво. – Нет, прогонять я тебя не собираюсь. Но что, если жизнь моя будет долгой… очень долгой? Такой долгой, что ты устанешь мне служить?

– Не бывать этому, государь, – убеждённо сказал Никита. – Хоть сто лет проживёшь, я с тобой буду. Если, конечно, самого раньше Бог не приберёт.

Дмитрий по-доброму усмехнулся.

– Сто лет… А если больше? Вот представь себе: живём мы себе и живём, живём и живём… Уж и времена пришли иные, и людей нет, что у нас на глазах родились, а нашей жизни конца-края не видать…

– Так не бывает, государь, – возразил Никита. – Всё, что в свой срок родилось, в свой срок должно и умереть.

– Верно говоришь, – тихо сказал Дмитрий. – Но что, если свой срок я сам себе устанавливаю? Себе, и тому, кто со мной?

Последние слова он произнёс шёпотом. Никите стало не по себе. В комнате сгущались вечерние сумерки. На столе в литых серебряных подсвечниках потрескивали массивные свечи. В их неярком свете высокий чистый лоб царя вдруг подёрнулся глубокими морщинами, прекрасные глаза ввалились, явив на лице тёмные впадины, челюсть затряслась и отвисла… Перед Малениным стоял дряхлый старик! Никита ошеломлённо закрутил головой, отгоняя наваждение. Ужас накрыл его мутной волной. Он почувствовал, что падает, и опёрся на подоконник дрожащей рукою.

– Что с тобой?

Дмитрий встряхнул Никиту, и тот очнулся. Перед ним стоял царь во всём блеске своей молодости и силы.

– Прости, государь, – вымолвил Никита непослушными губами. – Померещилось мне что-то. Не по себе стало от слов твоих. Не пойму я, о чём ты толкуешь.

– А ты спроси, – просто сказал Дмитрий, – и я объясню.

Собирая мысли в кулак, Никита машинально сел, не замечая, что сделал это без разрешения. Однако Дмитрий, казалось, не заметил такого грубого нарушения этикета. Сам остался на ногах, прислонившись к стене, обитой шёлковой персидской тканью. Наконец Никита вытер пот со лба и нерешительно произнёс:

– Ты сказал, государь, будто срок своей жизни сам себе устанавливаешь. Мне, наверное, послышалось…

Дмитрий покачал головой.

– Ничего тебе не послышалось. Верь или не верь, это взаправду так.

– Но сие человеку не подвластно! – выкрикнул Никита. – Такое по силам одному только Богу. Или… сатане.

Сказал – и сам испугался.

– Тише, – грустно произнёс Дмитрий. – Чего разорался? Ах, Никита, и ты мыслишь, как все. Хоть и не дурак… Или Бог, или дьявол – и ничего посерёдке. А посерёдке, чтоб ты помнил, человек. Он сам себе и Бог, и дьявол. Он столько может, что сам того не ведает. Если голова на плечах, если не подвержен праздности, если умеешь не только смотреть, но и видеть – ну, тогда многие секреты мира тебе откроются, и ты будешь ими управлять. Так живу я…

– Кто ты? – выдохнул Никита.

Дмитрий выпрямился, подошёл к столу и положил руку на какую-то массивную книгу.

– Аз есмь порождение Божье! – торжественно изрёк он, точно поклялся, и непонятная улыбка на миг тронула тонкие губы. – Довольно с тебя? – спросил он уже обычным тоном.

Никита склонился в поясном поклоне.

– Прости, государь, что расспросами тебя изводил. Но, вроде, зовёшь ты меня в долгий путь. Не знаю, куда и зачем, а понять хочется…

– И что ты решил? – нетерпеливо спросил Дмитрий, потряхивая гривой рыжеватых волос.

– Куда ты, туда и я, – просто сказал Никита. – Прикажи, и я за тобой хоть на край света, хоть ещё дальше.

– Нет, – возразил Дмитрий. – Приказывать не буду. В этот путь не по приказу надо, а только по сердцу.

– Ещё проще, государь. Сердцем я всегда с тобой. Сам знаешь. Сам испытал.

Дмитрий пристально посмотрел на Никиту, порывисто протянул руки и обнял.

– Сговорились, – шепнул он со слезами на глазах. – Спасибо, Никита, спасибо, слуга верный. Век не забуду!..

Минутой спустя он снова был прежним Дмитрием – энергичным, спокойным, насмешливым.

– Так поступим, – сказал он. – Завтра на пир не ходи. Через час после заката будь здесь, в сенях у моих покоев. Я выйду со свадьбы, и мы с тобой окончательно обо всём сговоримся. А теперь ступай. Видишь, работы немерено.

Он сел за стол, взял в руки перо и склонился над бумагами.