Кукловод

Барон одинаковых ошибок дважды не совершал — рядом и арбалетчики стояли со взведенными болтами, так что и связывать было без надобности. Папка тоже сначала глупый был, стоял без звуков, пока барон об него палки ломал; приговаривал про себя: «мы то все в роду крепкие растем, авось у старого господина нога полегчает». Потом папка поумнел — научился корчить рожи, издавать жалостливые стоны, и господин стал приезжать намного реже. Дыхание молодого барона тем временем становилось все тяжелее и тяжелее, а удары все реже. Ферро стоически терпел. Окончательно выдохнувшись, барон чуть ли не свалился на свинопаса и толкнул его в грязь. Ферро бы не упал никогда от такого слабого удара, но он сделал вид, что упал под действием барона. Так еще папка учил: благородным нравится ощущать свою силу. Барон положил ему ногу на голову и вдавил ее в грязь. Он пошутил что-то про свиней и публика, конечно, засмеялась. Ферро был готов заплакать от обиды. Но он терпел и кинул взгляд на леди Нелль. Она смотрела на него молча, как прекрасное облако в форме лепестка. От этого почему-то стало легче. Ферро потерял сознание.

Избитый Ферро очнулся через пару часов. Свиньи разбежались. Он обнаружил еще несколько мертвых поросят, забитыми на смерть великими господами. Ферро еле дополз до дома. Сразу на крыльце его ждал отец. Становилось еще хуже от мысли, что свиньи даже не были отцовскими.

Все в наделе принадлежало барону Орлейлю старшему. Отца изобьют плетьми, так случалось всегда, когда пропадала хоть одна свинка.

Сегодня их померло больше десяти. Никакая спина не выдержит столько ударов. А если и выдержит, то они отберут последнее, чтобы покрыть расходы великого барона. Но в глазах отца не было злости или досады, там застыло какое-то другое чувство.

— Быстрее, собирайся, — крикнул он еще издалека. Заплывшими глазами Ферро мало что видел. Слова отца, носившегося по дому и собиравшего вещи, доносились до него, как в бреду. «Что же ты наделал… Дурак… Младший барон как доехал до замка, так и свалился с лошади… Рука говорят, перебита, колено опухло, ребра сломаны… Хрипит кровью. Лежит при смерти».

— Што ты говришь, папка, — прошамкал разбитыми губами Ферро, — он же в латах был. Какие ребра?

— Какие ребра? Баронская кираса погнулась, как оловянная ложка!

Его верно тараном ударило… Что уж теперь. Посадят тебя в подземелья, как убивца, — сражаться благородным на потеху, а то и вздернут дурака… Мысли Ферро судорожно заметались.

— Папка, это не я! Отец его как будто и не услышал. Он кидал в дорожную сумку что ни попадя. Складное удило, подкову, самописное перо, старый масляный светильник, вяленое мясо, и чайник.

— Зачем мне чайник?

— Продашь, дурак! Он подбежал к дальней стене и буквально сорвал замок с облезлого сундука. Там хранились семейные сокровища.

— Вот, — протянул он ему старый дедовский ржавый двуручник, сгибаясь от тяжести. Дедушка еще на столетней войне воевал, от него и осталось. Лицо деда он почти не помнил. А то, что видел во сне, на утро забывалось.

Помнил разве что фигуру его — огромную, широкую, высокую, как столб.

Такую же, как этот меч. Странно, что отец до сих пор хранил тяжелый клинок. Крестьянам хранить, а тем более использовать оружие — строго запрещалось. Пока Ферро глупо улыбался необычному подарку, отец успел вытолкать его за дверь. Он буквально затащил сына на единственную старую лошадку.

— Папка, как же ты без лошади то?

— Все-все, поехал-поехал, — прикрикнул отец.

— Я вернусь, Папка. Обязательно, — сжимая меч, твердо произнес Ферро. — Пусть только попробуют тронуть тебя.

— Беги уже. Доедешь до Рейнгарда. Оттуда беги на восток. Не пропадешь там, — отвернулся он.

— Папка, я знаю что делать. Гррх! Я стану рыцарем и смогу защитить тебя от барона! — зажглись глаза юноши.

— Ферро свинопас рыцарь? Дурак ты. Найди добрых людей, Ферро, устройся по хозяйству. Научил я тебя всему. Возвращаться тебе сюда не зачем. Прощай, Ферро. Глупый ты, как твой дед, — крикнул отец напоследок, шлепнув лошадь по крупу. Сын успел обернуться. Кажется, он понял, что застыло в глазах удаляющегося отца. Помимо слез, там было еще что-то. Что-то вроде гордости. Ферро крепче сжал эфес меча. Собирались тучи, сверкнула молния, глубже в нору забился лесной кот. У юноши защемило в груди, будто эти места он видит последний раз.

* * *

Благородный сэр Стормо Торрий был императором Тулурка. Но это не значит, что он наделен какой-либо властью. Само слово было позаимствовано с другого континента и в Тулурке с приходом к власти лиги механиков и науки не имело особого смысла.