Попав за ограду дворца, Серена слилась с городской толпой. Рабочий день только что закончился. Мастеровые из цехов, писари, клерки, приходящая прислуга разбредались по домам. То и дело попадались шумные хмельные ватаги, скандирующие короткие рифмованные лозунги. Самым частым был: «Широкоморд и твердолоб, Кулак Гроба загонит в гроб!» Из нехитрой речевки Серена поняла, что сегодняшних бойцов зовут Гроб и Кулак, и ставки на Кулака явно выше. Кровопролитные бои пользовались популярностью и у принцев, и у простолюдин.
Прислушиваясь к горлопанам, Серена зазевалась и не заметила, как азарт в глазах разгоряченных мужиков сменился испугом. Разудалые болельщики прянули к обочине, вжались в заборы, будто желали срастись с каменными стенами. А Серена промешкала, разбирая слова речевки. Ее хлестнуло незримой волной, швырнуло на обочину, больно стукнуло о каменную мостовую.
— Посторонись! — запоздало выкрикнул кто-то от забора.
Мимо пронеслась черная карета, запряженная тройкой вороных. Карета с пустыми козлами без возницы. Сверкнуло огненное пятно на дверце — герб владельца, голова с зияющим провалом вместо лица. Снизу вверх, от подбородка ко лбу, огненный меч пересекал жуткое зияние. От колдовских чар он пылал самым настоящим пламенем, сияя в сумерках ярче любого сигнального фонаря. То был личный герб Придворного Мага Кэрдана.
Сам временщик никогда не разъезжал в каретах. Поговаривали, он вырастал во дворце из-под земли в клубах серного дыма из преисподней. А жуткие повозки были в служебном ведении Магической Канцелярии. Они курсировали между дворцом, зданием Магической Академии в черте столицы и замком Распет — загородной резиденцией Академии. В Распете творились лютые зверства. Невинных людей там заживо пытали черным колдучеством в угоду Придворному Магу и его приспешникам. Так поговаривали слуги на кухне, лихорадочным шепотом, когда точно знали, что Кэрдана нет во дворце. Вот этих приспешников, преподавателей Академии да чиновников Магической Канцелярии, и катали черные кареты с огненнолицым гербом.
Серене почудилось, что сквозь затемненное стекло ее пронизывает неподвижный ледяной взгляд. Взгляд Черного Человека из кошмарных снов — того, что имел хищное лицо Придворного Мага. Она окаменела, не в силах пошевелиться. Карета промчалась мимо, огненное пятно растворилось в сумерках. Один из болельщиков подбежал к Серене.
— Ушиблась, девонька? Куды ж ты, неторопная, лезла, разве ж не видела повозку магиков?
Серена выдавила невнятное мычание. Дар речи отказал ей.
— Э, да это дуреха! Таких господа магики частенько сшибают на обочину. Бедолажкам мозгов не хватает самим убраться с дороги. Ну иди, дурешка. Не боись, не обидим! На, держи!
Сердобольный мужик кинул ей под ноги пару медяков. Она подобрала их и метнулась прочь, пока болельщики не передумали и не затеяли какую-нибудь позабаву с «дурехой». Пробежав несколько кварталов, она юркнула в нужный проулок.
С виду улица ничем не отличалась от других, разве что подворотен многовато. Из каждой выглядывала девка, размалеванная, голоногая, с выбеленными волосами. У продажных женщин столицы издавна сложилась традиция обесцвечивать волосы. Этакий цеховой обряд. Другие женщины в королевстве никогда не меняли цвета волос, чтобы соседи не подумали, будто они ступили на ту же стезю. Серена скоренько пробегала мимо девок, выглядывая свою знакомую. Шлюхи тоже вперивались в нее взглядом: а вдруг незваная конкурентка?
— Луша! — наконец окликнула она одну из девок.
Та обернулась, рефлекторно втянув голову в плечи. Настороженно присмотрелась и расплылась в улыбке, признав Серену.
— Серенчик! Коими ветрами занесло, малыш?
— Привет, Луша! Вот, хозяева ушли на бои, я и улучила минутку, с тобой повидаться.
— Бои — это здо-о-рово, — протянула проститутка. — Кулак — вот парень так парень! Он этого Гроба с полпинка сделает. Знать бы, что он меня помнит, пошла бы, примазалась на халяву, чем торчать тут. Все равно сейчас никого не будет. Карасики, что позажиточнее, давно на боях. А я тут, с этими, — она презрительно дернула плечом. В подворотню напротив завалился задрипаного вида мужичишка. По физиономии Лушиной коллеги было ясно, что «карасик» пытается торговаться. — На мели я, понимаешь. Мне сейчас и такой лучше никакого. Вернусь, и пожрать не на что. Горт давеча просадил мою заначку на тараканьих бегах. Я ему фонарь под зенкой поставила, а толку-то. Приду вот сейчас без монет, он мне в обратку пару лохмарей выдерет.
Серена разжала кулак. Она не потеряла пару медяков, что бросил ей болельщик.
— Вот, возьми! Не ахти сколько, но все же…
— А ты сама?
— Зачем мне? Я на хозяйских харчах.
— Гребень какой, ленту трам, — поломалась для порядка Лпуша, но пальцы ее уже сами собой пмодгребли влажные медяки с потной ладошки Сдерены. — На бои с этим не пустят, но пшена можно купить с полмеры. На крайняк, лапу сосать сегодня не будем. Ну да после боев дело должно веселее пойти. Так уж водится, люди как на кровушку насмотрятся, так у них в одном месте зачешется. У мужиков особливо, да и у некоторых баб тоже.