Кукловод Тысячи и одного заговора (СИ)

Н-да… Это что же он такое нарыл, чтобы "рисковать жизнью и душой", вступая в конфликт как бы не со всем Ковеном, если я правильно понял написанное? Смутно подозреваю, что как раз — описание ритуала, позволяющего сразу превратиться в демилича, минуя многие века в облике "ординарного" лича. Но все равно… Скопировать свиток — и отдать, вот было бы оптимальное решение проблемы! Даже если сам свиток — фокус ритуала, если он был создан один раз — процесс создания можно и повторить! Но все равно читаем дальше.

"Эти ублюдки отказали мне! Мне!!! Говорят, дескать: "Вы добывали это вместе с Сириенной и Аркандором… Ха!!! Эти неудачники — мертвы, и все трофеи похода — мои!"

А вот это уже любопытно… Похоже, приз добывали командой, а захапал его только один… Аж любопытно стало: как погибли те, кто не дожил до возвращения из похода? Почему-то возникает у меня подозрение, что они умерли "естественной смертью". "Ведь кинжал, воткнутый в спину по самую рукоять — прерывает жизнь вполне естественным образом".

"Они еще поплатятся! Как бы они не надувались… Когда я проведу ритуал — я смогу сбросить их глупые проклятья, и разрву цепи, которые они наложили на молодых, чтобы никто из нас не встал с ними вровень, чтобы не дай Тьма, не пошатнул их глупых тронов. Но я прорву эту завесу! И я сам стану одним из Великих!"

Любопытно. Видимо, украсть диадему и сбежать — у Альфреда получилось, но "на дорожку" его угостили каким-то хитрозлобным проклятьем. Видимо, этим и объясняется то, что вместо захвата домена и поднятия нового замка-некрополя, Альфред занялся грабежом на большой дороге, из-за чего в результате и потерял тело.

В любом случае, иметь под боком автора этих записок — мне серьезно неохота, даже будь он обычным смертным. А уж для такой серьезной твари, как демилич, цена за устранение опасности в виде пусть и отличного артефакта — и вовсе представляется невысокой. Так что…

Рассекающий реальности возникает в моей руке.

— Трижды и трижды будешь проклят! — крохотная царапина на металле диадемы становится ужасной раной прицепившейся к этой самой диадеме души.

Гулкий вой всколыхнул реальность. Высокий, противно пронзительный голос зазвучал в моем сознании, умоляя остановиться и не делать "этого", суля орды нежити, что по моему слову бросят к моим ногам города и страны, горы сокровищ и многочисленных наложниц. Но я смотрел на трех феечек, что так и не стали моими подданными. И рука моя не дрогнула. И голос, продолжающий чеканить слова проклятья, оставался все также тверд.

— Не будет тебе спасения и возрождения!

Под дикий визг погибающей души пурпур Шаиш, Смерти-и-Возрождения, медленно темнел, превращаясь в Дхар, темный ветер окончательной погибели и разрушения. И в этой вязкой тьме без следа исчезло и без того не слишком яркое сияние того, кто некогда был Альфредом Картежником.

С окончательной гибелью Картежника, проводимый им ритуал распался, отпуская души принесенных жертв. Но теперь к ним устремилась вязкая тьма Дхар, что никогда не был послушен или же безопасен для того, кто призывает его мощь.

Я не мог опереться на поддержку цветных ветров магии, ибо все они входят в смертоносную тьму Дхара, не мог и обратиться к принципалу, так как хорошо помню, чем кончил "Великий колдун" Гавалон[11]. Бесполезны были и стандартные заклинания системы, для которой все происходящее было и остается "бредовыми видениями одного из игроков". А, значит, оставалось одно: терпеть и давить своей волей. Конечно, воля одного человека против ветра магии — это не так уж много… но и не мало. И я терпел и давил, то расширяя круг света, который защищал мое сознание и души трех мертвых феечек от вязкой тьмы, то снова отступая на шаг под почти непреодолимым напором. Спасало нас в основном то, что для Дхара, черного ветра разрушения, происходящее не было даже "ничтожны". Оно вовсе не имело никакого значения. Ну а для меня это было решающее сражение. Сталинград, Прохоровка и битва под Москвой в одном флаконе. И все-таки я отступал. Силы были несопоставимы.

— Девочки, помогайте! — услышал я сквозь гул крови в ушах.

Яркая вспышка света ослепила меня… и отбросила вязкую тьму. Дхар, как, собственно и всегда, отступил, не признавая поражения. И когда-нибудь он обязательно вернется.

В переливах искрящегося изумрудного сияния три крылатые тени впорхнули в открытые Врата, и знакомая уже эльфийка в серебряном венце улыбнулась мне.

Я открыл глаза, улыбнулся обеспокоенной Иримэ и выглядывающим из-за ее плеча феечкам. Теперь можно было прекратить сражаться. И я провалился в мягкую и теплую тьму, так отличающуюся от накатывавшей на меня недавно холодной и вязкой тьмы Дхара. Спа-а-ать!!!