Кукловоды и марионетки. Воспоминания помощника председателя КГБ Крючкова

Существуют две не шибко известные для рядовых граждан, но при этом весьма серьезные научные дисциплины – герменевтика и семиотика. Разница между ними лично для меня не вполне очевидна, по-моему, это равнозначно тому, видим ли мы Чарли Чаплина в котелке, знаменитых туфлях и с тросточкой или без оных предметов. На этой благодатной ниве познания пасутся преимущественно философы, филологи, психологи и лингвисты…

Тем не менее предмет их совокупного научного интереса, на мой взгляд, гораздо более глубокий, чем наукообразные всхлипывания так называемых политологов, геополитиков и прочих работающих на злобу текущего дня политических спекулянтов, порой откровенных шарлатанов «от политических новостей на злобу дня», лишь на словах отошедших от постулатов «научного коммунизма» и «исторического материализма», которыми были щедро напичканы защищенные ими во времена СССР диссертации.

По классическим определениям, семиотика – это наука о знаках, а герменевтика – наука о толковании этих самых знаков, символов и текстов.

Что такое понимание? Психологи называют пониманием установление логической связи между предметами путем использования имеющихся знаний. А если этих знаний недостает, тогда что же, какого-нибудь очередного суперпросвещенного Маймонида ждать будем или попробуем своим умишкой до сути дела докопаться?

Проблема «понимание – непонимание» не случайно является одной из центральных для многих философских течений. Согласно герменевтической концепции П. Рикёра, понимание является ключевым условием процесса постижения значения знаков и символов, передаваемых одним сознанием и воспринимаемых другими в процессе коммуникативного взаимодействия. Звуки и буквы, комбинации символов сами по себе несущественны для понимания. С информационной точки зрения они представляют собой лишь сигналы.

Поэтому в герменевтическом анализе важен не сам текст как таковой, а его понимание и интерпретация в процессе прочтения.

Герменевтика – это, по определению, искусство толковать непонятное и даже искаженное, объяснять смысл чужого языка или знака. Однако согласно основному постулату герменевтической методологии – теории герменевтического круга (модели, объясняющей неразрывную взаимозависимость частного и целого), понимать что-либо можно лишь тогда, когда о том, «что» же является объектом понимания, уже существует какое-либо представление. А если такого представления нет или оно намеренно или непредумышленно искажено – тогда как из этой смысловой ямы самостоятельно выкарабкиваться?

Любая коммуникация предполагает наличие некой знаковой системы и некого коммуникативного кода, воспринимаемых участниками информационного взаимодействия. В семиотической дисциплине есть большое отдельное направление – семиотика невербальных знаков коммуникации. Они порой несут в себе гораздо большую смысловую нагрузку, чем напечатанный текст или произнесенная фраза.

Классический пример использования невербальных знаков: в Германии один и тот же печатный текст может восприниматься совершенно по-разному в зависимости от шрифта печати – готический почему-то устойчиво ассоциируется в сознании обывателя с ужасами нацизма. Бедная готика Шиллера и Гёте, она-то чем провинилась…

В условиях возрастания роли и значения симулятивной реальности, формирующейся в процессе массовой коммуникации, феномен коммуникативного кода, проблема его интерпретации и смысла приобретают все более важное значение.

Приведу лишь один пример использования коммуникативного кода, основанного на реалиях современной российской действительности применительно к деятельности отечественных СМИ, хотя таковых примеров хоть пруд пруди.

На протяжении вот уже более двадцати лет зрители лицезреют некое чудище заморское на своих телеэкранах. Вот кто бы мне, как и многим десяткам, сотням тысяч неравнодушных телезрителей смог бы внятно и, главное, убедительно разъяснить: кому и зачем понадобилось вынести в 1990 году изображение посмертной маски китайского даоса на телеэкран в качестве логотипа компании, создававшей в перестроечные годы целую серию популярных передач, включая «Взгляд» и «Поле чудес», и находившейся в тот период на совершенно особом, привилегированном положении в «Останкино»? Скрытые некрофилы, что ли, эти безвестные останкинские мудрецы?

Говорят, что плодотворную идею выдвинула вдова покойного Владислава Листьева Альбина. Так это или нет – проверить невозможно, сейчас можно говорить что угодно и при этом бездоказательно. Но ведь загадка всей телевизионной заставки на этом не кончается. Вот как она выглядела по описаниям самих телевизионщиков.

«На серо-белом фоне, в левой части экрана появляется жирная чёрная черта, которая двигается вправо, изображая работу отбойного молотка и издавая характерные звуки работы этого инструмента (советскую власть долбили эти телегерои перестройки, что ли?). Затем слева появляется шар серого цвета, который скачет по черте и, достигнув ее конца, падает вниз. Уменьшившись до размеров точки, шар взрывается»[17].