Кукловоды и марионетки. Воспоминания помощника председателя КГБ Крючкова

Парень, не будь дурак, мозги быстренько поворачивает в нужную сторону, кардинально меняет направление «своих научных поисков», а на деле просто занимается переводом полученного от разведки материала (иногда и этого не требовалось, все уже было сделано до него в Управлении «Т»), а затем неспешно занимается «научной обработкой закрытой информации». В результате страна получает еще одну никчемную докторскую диссертацию, защищенную «по материалам специнформации» (благо его потенциальные оппоненты к этой специнформации не допущены и о ее существовании даже и не догадываются).

Но при всем при этом данный «эксперт»-чиновник регулярно шлет наверх, то бишь руководителю института, заместителям министра и самому министру В. С. Черномырдину, служебные докладные. Из которых со всей очевидностью следует, что представленная ему на суд «специнформация» так себе – ни рыба, ни мясо. Практического навара в ней, дескать, маловато, ухи, борща и даже чорбы из нее не сваришь, а следовательно, «условный экономический эффект» приближается по своим размерам к бесконечно малой величине, а проще говоря – к нулю.

Печально здесь было другое. Когда стали раскручивать данный вопрос уже серьезно и всесторонне, с подготовкой материалов для выноса на правительственный уровень, выяснилось вдруг, что и спрашивать-то, оказывается, не с кого за столь наглый обман государства и, если хотите, даже за откровенный экономический саботаж и, по сути, экономическую диверсию.

Несмотря на имевшиеся у них формы допусков высокой степени секретности, все основные фигуранты проведенного расследования к этому моменту благополучно оказались вне зоны досягаемости советской контрразведки. Проще говоря – в эмиграции, куда выехали преимущественно по израильской визе. Спрашивается, ну, и куда же смотрели сотрудники Калининского райотдела УКГБ по г. Москве и Московской области, которые курировали этот важный институт с тематикой оборонной направленности? Куда смотрели сотрудники «первого отдела», где были «офицеры действующего резерва» разведки и контрразведки, работавшие в этом министерстве? Скандал, правда, хоть и состоялся, но так себе, достаточно приглушенный, все обошлось «по-семейному». Зато на следующий год Миннефтегазпром уже полностью «реабилитировался» и заслуженно «нарисовал» переданным разведкой материалам солидный экономический эффект от «предстоящего внедрения».

Вообще-то, стало недобрым правилом, когда в высокотехнологичных отраслях наиболее востребованной была добытая разведкой закрытая научно-техническая информация «вчерашнего дня». Ее расхваливали, быстро продвигали, внедряли в повседневную практику, особенно если появлялись дополнительные источники финансирования в виде соответствующих решений правительственных органов. Информацию же «сегодняшнего дня» ведомства брали на реализацию очень неохотно, понимая, что это и лишняя обуза, и лишняя ответственность.

А перспективная информация «завтрашнего дня», к сожалению, вообще мало кому была нужна. Зачастую в министерствах просто не знали, что с ней делать… Исключения, правда, были, но в основном лишь по линии военно-промышленной комиссии, которая была куда более представительной и более самостоятельной в своих решениях, тем более что ее возглавлял сам Председатель либо Первый заместитель Председателя Совета Министров СССР.

Так вот, повторюсь еще раз – ПГУ КГБ СССР играло самостоятельную политическую роль на уровне вышеупомянутых четырех правительственных комиссий, хотя оно было также представлено на более низком уровне еще в куче директивных, консультативных, наблюдательных и рекомендательных органов советского правительства, в которых «главную скрипку» по линии ведомства играли руководители контрразведывательных подразделений КГБ.

Насколько важное значение В. А. Крючков придавал организации эффективной работы разведки по линии правительственных комиссий, в состав которых он входил, говорит хотя бы один достаточно курьезный факт. В течение какого-то периода времени в разведывательной практике существовала «резидентура в Антарктиде» в составе одного-единственного оперработника (он же резидент, шифровальщик и радист), которая тем не менее обеспечивала как самостоятельно, так и через агентуру добычу очень интересной и полезной для страны информации, в том числе носящей конфиденциальный, закрытый характер. Неплохо, очень подробно и достаточно образно о буднях работы разведки по проблемам Арктики и Антарктики написал бывший руководитель резидентуры КГБ в Баренцбурге (о. Шпицберген) Борис Григорьев в своей книге «Повседневная жизнь советского разведчика». Хотя, надо признать, реальную роль и значимость возглавляемой им «точки» в общей структуре загранаппарата советской внешней разведки он существенно преувеличил[86]…