Куклу зовут Рейзл

— Галька заболела, это с любым может случиться, где угодно. А что хорошего в жизни, какой они там живут? Мои родители, например? Ничего нет, ни на что не хватает, купить туфли — проблема… Да от такой жизни на что угодно пойдёшь. И не учите меня морали: «как не стыдно, ты отребье общества, ты форменная блядь»… Пускай блядь, зато живу по-человечески. Я за один вечер зарабатываю больше, чем мой отец за месяц, ясно? А вы все… Знаете что? Идите вы все на хер!

С этими словами она повернулась и побежала к вагону, сумки раскачивались на ходу и били её по спине и по коленям. Я постоял, подождал, пока поезд тронулся, и пошёл в кассу, чтоб купить билет на завтрашний поезд в Милан. Там я рассчитывал сесть на первый же самолёт в Нью-Йорк.

…Прощай, Венеция! Ты прекрасна и в ноябре.

Кампус

Если бы не компьютер, Джефф сам справился бы со своими вещами, но чемодан, сумку и ящик с компьютером он поднять не мог, и когда к нему подскочил паренёк с эмблемой университета на груди и предложил помощь, Джефф её принял с благодарностью. А потом, пока поднимались на второй этаж и отыскивали нужную комнату, мучился вопросом: следует дать парню на чай или нет? С одной стороны, он тащил компьютер на второй этаж, тяжело ведь, а с другой — он как бы официальный представитель университета, их там целая бригада студентов с эмблемами, встречают первокурсников, помогают расселиться — наверное, это их общественная работа.

Нашли нужную комнату, и парень распахнул дверь, пропуская Джеффа: «Пожалуйста!»

Комната была небольшая, но с высоким потолком и широким окном. Две кровати по стенам, два письменных стола, два рабочих кресла, этажерка и ещё два стула.

— Какая же кровать моя? — спросил Джефф.

— А какую выберешь, та твоя. Ты ведь вселился первым.

Джефф выбрал ту, что дальше от двери, и парень с облегчением опустил ящик с компьютером на его письменный стол.

— Всего лучшего на новом месте. — Он хлопнул Джеффа по спине и заспешил к выходу. «Как хорошо, что не полез к нему с чаевыми», — подумал Джефф. Он ещё раз осмотрел комнату, заглянул в ванную — скромно, но чисто. Окно выходило на центральную аллею, вдоль которой громоздились учебные корпуса, построенные в стиле 50-х годов прошлого века, но это нисколько не диссонировало с огромной готической башней, где (Джеффри знал это из рекламных проспектов университета) помещались актовый зал и библиотека.

Ему всё нравилось, а предстоящая студенческая жизнь волновала неизвестностью. Джефф принялся распаковывать багаж, развешивать одежду в стенном шкафу, раскладывать в ванной туалетные принадлежности. Всё это он делал, ни на минуту не забывая о соседе по комнате, который вот-вот появится и имеет здесь такие же права, как Джефф. Поэтому он занимал в шкафу половину вешалок, в ванной — половину шкафчика, на этажерке — половину полок. О своём соседе Джефф не знал ничего, кроме имени, обозначенного рядом с его именем на входной двери: Рамил Аткинс.

Джефф решил пока не распаковывать компьютер и обустройство на новом месте завершил расстановкой на письменном столе семейных фотографий. Отец и мама в одинаковых рамках разместились слева, ближе к кровати; ещё он привез большую семейную фотографию, где было запечатлено семейство Куперов в полном составе: с бабушкой, младшими сёстрами, папиным братом, маминой сестрой — короче говоря, все-все. Он нашёл место для фотографии рядом с компьютером, но… посмотрел ещё раз на хорошо знакомое изображение и задумался.

Семья Куперов была сфотографирована в памятный день его бар-мицвы, в синагоге, на фоне разукрашенного шкафа для хранения свитков Торы. У всех мужчин, как и у самого Джеффа, на головах были шапочки. Выставить эту фотографию для общего обозрения означало открыто заявить о своём еврействе, и тут Джефф… Нет, он не скрывал своей принадлежности к евреям, но одно дело не скрывать, а другое — вот так во всеуслышание заявить. Ведь в комнату будут заходить посторонние люди, да и кто знает, что собой представляет этот Рамил Аткинс… В последнее время много писали об антисемитизме в университетских кампусах, где всё большее влияние приобретали всякие арабские, мусульманские, палестинские и просто экстремистские группы. Родители просили быть осторожным, а бабушка смотрела на него полными слёз глазами, как будто он уезжал не в американский университет, а в предвоенную Польшу.

Джефф так и сидел, задумавшись, с фотографией в руке, когда дверь с шумом распахнулась и в комнату вошёл высокий человек с дорожной сумкой на плече. Джефф поднялся навстречу:

— Рамил?

— А ты Джефф?

Вошедший прикрыл за собой дверь, сбросил с плеча сумку и с протянутой для рукопожатия рукой шагнул навстречу:

— Приятно познакомится. Вот ты какой… — Он хлопнул Джеффа по плечу. — Комната, вроде бы, неплохая, а?

— Я вот разместился на этой кровати и стол занял вон тот… Ты не возражаешь?

— Мне всё равно, занимай, что хочешь. А телефон работает?

Не дожидаясь ответа, он снял трубку, прислушался:

— Работает. Это важно. Я ожидаю много звонков, так что заранее извиняюсь. А это что у тебя за ящик?

— Компьютер. Новый.