Куклу зовут Рейзл

— First you wash your hands, then you brush your teeth, then… — доносился из детской рассудительный голос Дины.

— А он будет есть нашу пищу, ты уверен? — спросила Менуха, устанавливая посередине стола блюдо с заливной рыбой. (В семье они говорили по-английски.)

— Почему нет? Кошер можно есть всем.

— Откуда я знаю, как там у них? — Менуха любила, чтобы последнее слово оставалось за ней. — А ты сядь, отдохни, я сама закончу.

Зеев послушно сел на диван, но так, чтобы видна была улица. Он ёрзал на диване и вытягивал шею. Ожидание продлилось недолго: в пять минут седьмого под окнами остановилась машина и они оба бросились к окну. Из такси вышел необычно одетый человек с окладистой бородой.

— Это он? — недоверчиво спросила Менуха.

— Хм… не знаю, — с запинкой ответил Зеев. — Должно быть, он…

— Ты не узнаёшь? Ничего себе… — Она пожала плечами.

Прибывший поднялся на второй этаж, вошёл в распахнутую дверь квартиры и остановился в прихожей — как замер. Они стояли друг перед другом, Зеев и пришедший, и молча разглядывали один другого. Менуха тоже разглядывала их, словно увидела мужа впервые. Они были одного роста, но сходство на этом кончалось: Зеев был худой, сутуловатый, в очках, борода короткая и растрёпанная, тёмные волосы беспорядочно торчат из-под шляпы, а тот, другой — осанистый, представительный, борода ухоженная, волосы длинные, расчёсанные на две стороны, одет в длинную чёрную рубаху, как кантор на праздник, а на грудь спускается с шеи большой серебряный крест.

— Что мы стоим? Давай хоть обнимемся, — сказал гость по-русски и шагнул навстречу Зееву. Они обнялись и долго стояли, не глядя в лицо друг другу. Наконец гость разжал объятия, отступил назад и огляделся помутневшим взглядом.

— Это жена моя, Менуха, — словно очнувшись, заговорил Зеев.

— Очень рад, — сказал гость и протянул руку. Менуха вздрогнула и посмотрела на мужа.

— Извини, у нас не принято, — смутился Зеев. — Мужчины с женщинами за руку не здороваются.

— Здравствуйте, очень приятно познакомиться, — выговорила Менуха по-русски. Когда-то она говорила по-русски с бабушкой, но бабушка давно умерла, а родители русского не знали. Эта галантная фраза, явно заготовленная заранее и произнесённая с трудом, вызвала улыбку у всех троих. Напряжение ослабло.

— Знаешь, давай за стол сядем, за едой поговорим, — предложил Зеев.

— Отчего же нет, давай. А выпить можно? А то у вас всё запрещено…

— А выпивать можно, даже нужно в некоторых случаях.

Они сели к столу, Менуха принесла покрытую изморозью бутылку и ушла на кухню.

— Почему с нами не садится? Тоже запрещено?

— Не хочет мешать. По-русски она почти ничего не понимает. Не будем же мы из-за неё говорить по-английски? Ну, давай за встречу. Эх, Эдька… Четырнадцать лет… я уже и не надеялся…

Выпили, молча закусили солёным огурчиком.

— Кстати сказать, Эдуард было моё мирское имя, а вместе с саном я принял имя Василий.

Зеев взглянул на него с усмешкой:

— Не хватает ещё мне называть тебя Васей!.. Ладно, давай по второй…

— А как называет тебя жена? Володей? Вовой?

Зеев смутился:

— Моё еврейское имя Зеев. Почему-то это считается эквивалентом имени Владимир. То есть известно почему. Когда-то культурные немецкие евреи перевели Зеев как Волф, и это было правильно: «зеев» на иврите значит «волк». Ну а советские евреи в силу своей полной неосведомлённости «переводили» еврейско-немецкое имя Вольф как Владимир — по первой букве. Так Зеев стал Владимиром, а Владимир — Зеевом. Полная бессмыслица! Ну да ладно… Расскажи мне про себя лучше. Когда мы расставались, ты, помнится, учился на юридическом.

— Я окончил, получил диплом юриста. А через год поступил в семинарию. Ты хочешь спросить почему? Что произошло?

— Нет, не хочу. Я знаю и так. Наверное, по тем же причинам, по которым я поступил в ешиву. Ну и что ты теперь делаешь?

Бывший Эдуард допил свою рюмку, помедлил:

— Видишь ли, с двумя образованиями я стал специалистом по каноническому праву. Служу в управлении при Патриархии, чиновник, в общем. Собственно, и сюда приехал в этом качестве: мы ведём переговоры со здешней православной церковью об объединении, пока ещё неофициально. И раб Божий Василий в составе делегации. — Он шутливо поклонился.

— Мои успехи не так впечатляющи, — сказал Зеев. — Я учитель, преподаю в еврейской школе математику. Здесь, в Бруклине. Менуха, кстати, тоже учительница. Работаем оба, на жизнь хватает, борух ха-Шем. Ну ещё публикую время от времени статьи в математических журналах. А ты-то как живёшь? Я знаю, у тебя есть семья.

— Да, перед рукоположением нужно жениться. Священник должен иметь жену, у нас ведь не как у католиков. Так что у меня жена и двое детей, две дочери. Постой-ка, сейчас я познакомлю тебя с моей старшей.

Он достал из бумажника фотографию и протянул Зееву. Незаметно в комнату вошла Менуха и, остановившись за спиной мужа, внимательно посмотрела на фотографию:

— Азой шейн… кинахоре! — И добавила по-русски: — Красивая, хорошая.

— Спасибо, Менуха, — сказал гость. — А у вас это первый? — Он показал глазами на её живот.