Куклу зовут Рейзл

У нас тоже появилась такая шефская семья — Барбара и Айра Фишманы, интеллигентная пара нашего примерно возраста, то есть лет за тридцать. Айра профессорствовал в местном университете, его специальностью была биология; Барбара тоже занималась раньше наукой, но после рождения третьей дочки была вынуждена уйти с работы. Сейчас она сидела дома с детьми и ждала рождения четвёртого ребёнка, надеясь, что это будет, для разнообразия, мальчик.

Что касается их шефства над нами, то вопрос нашей конфессиональной принадлежности был решён без их участия: мы познакомились с хасидами и стали ходить в их синагогу. Фишманы были шокированы таким выбором: «Что у вас общего с этими доисторическими существами в лапсердаках?» А у нас был огромный интерес к этим людям, словно сошедшим со страниц книг Шолом-Алейхема; это ведь как перенестись на сто лет назад на машине времени и увидеть своих предков: вот, оказывается, какими они были… Разве не интересно? Что же касается бытовых советов, то Барбара, честно говоря, сама-то была не очень практичным человеком, и через месяц-другой уже мы с женой консультировали её, где дешевле покупать фрукты и откуда лучше вызывать водопроводчика, если прорвало трубу. Это я к тому, что наши отношения с ними всё больше принимали характер не опеки, а просто нормальной равноправной дружбы.

Мы встречались за обедом то у них, то у нас, ходили с детьми в парк, ездили на пляж — в общем, проводили вместе досуг. Наша Катя была ровесницей их средней дочери, притом отлично ладила и с двумя другими. Короче говоря, установились самые лучшие отношения. И каждый раз, когда мы встречались, Барбара сокрушалась: вот как жаль, отец опять сегодня не смог к нам присоединиться…

Про её отца (иногда его называли «дедушка Зубов») мы знали, что он родился и провёл молодость в Польше, во время войны оказался в Советском Союзе, затем вступил в польскую армию, воевал, потом переселился в Америку. Он хорошо владеет русским языком и, по словам Барбары, очень хочет познакомиться с нами, но всё никак не получается, такая досада. И вот однажды…

День Благодарения — любимый праздник американцев, сравнимый по своей популярности разве что с Рождеством. А для евреев — так ещё и более удобный, поскольку в Рождество евреи всегда испытывают некоторую неловкость: вроде бы да, праздник, но мы-то здесь при чём? Так вот, в первый же День Благодарения семья Фишманов пригласила нас на традиционный обед с индейкой. (Некоторые пуристы, знатоки традиций, настаивают, что это должен быть ланч, а не обед, но тогда, в первый год нашей жизни в Америке, мы об этом крупном идеологическом расхождении ещё не знали.)

И вот в назначенный час мы в полном составе, втроём с дочкой, входим в дом Фишманов. Приветствия, объятия, непременные взаимные комплименты. В столовой Барбара подводит нас к коренастому, усатому, седому человеку, пожилому, но не старому, и знакомит:

— Это, папа, наши друзья из России. — А потом нам: — Папа говорит по-русски.

Я замечаю, что при этом они с Айрой обмениваются скептическими взглядами.

— Очень приятно познакомиться, — говорим мы по-русски.

— Здравствуйте, — сдержанно произносит дедушка тоже по-русски. Вся семья с интересом прислушивается.

Затем идём к столу, и тут я замечаю, что дедушка заметно хромает. Барбара подаёт индейку, все говорят: «Ах как вкусно» и вспоминают, что было в прошлый День Благодарения. Только мы помалкиваем, поскольку год назад сидели «в отказе» в Ленинграде и слыхом не слыхивали о таком празднике.

За десертом Барбара замечает:

— Папа пишет книгу. По-русски. — Опять переглядывания с мужем.

— Что вы говорите, ой как интересно! — восклицаем мы. — О чём вы пишете?

— Да, папа, о чём? Не хочешь нам рассказывать — скажи им по-русски.

— Да, да! По-русски! — загалдели дружно все три внучки.

Дедушка откашлялся, подтянулся. Все затихли, готовясь услышать наконец, как дедушка говорит по-русски. А он, глядя пристально мне в глаза, сказал… Нет-нет, точно воспроизвести то, что услышал, я отказываюсь. Мы с женой испуганно посмотрели на дочку, но она, кажется, не поняла ни слова, хотя произнесённые слова были русскими, могу вас заверить. Ещё какими русскими… Если вычеркнуть из тирады Зубова все обороты со словом «мать» и «в рот», то остаётся примерно следующее:

— На выход с вещами… опер, гад, закрыл каптёрку… в проходной шмонают… пила не разведена… я тебе не фраер, в натуре… не трожь мою пайку… сукой мне быть, не брал….

— Ну, что он сказал? — поинтересовался Айра. В нём заговорил учёный-исследователь.

Я перевёл дух и ответил:

— Он сказал, что пишет книгу воспоминаний о нападении Германии на Польшу, развале фронта, отступлении в Советский Союз, формировании польской освободительной армии… ну и последующих событиях. — И повернулся к дедушке: — Я правильно вас понял?

Он кивнул седой головой и солидно проговорил:

— Свободы век мне не видать, в натуре.

По его взгляду я понял, что на всю жизнь приобрёл благодарного друга.