Куклы мадам Баттерфляй

Но Макс его уже не слушал. Бросившись к мойке, он выхватил из-под нее мусорное ведро и вывернул на пол. Троица снова плюхнулась на колени и начала рыться в мусоре с одержимостью золотоискателей. Каждый лепесток, каждый листик, каждый клочок бумаги, каждый картофельный очисток исследовались ими с двух сторон, как под микроскопом. Удача улыбнулась Тимофею. С победным воплем он вскинул вверх кулак, в котором был зажата скомканная салфетка. Салфетку водрузили на стол и осторожно развернули. Внутри обнаружился здоровенный кусок недоеденного блина. Видимо, тот, что уронил Тимофей. Из кляксы сметаны, покрывавшей блин, выглядывал угол черного кубика.

– Это она? – прошептала Лиза. – Волшебная кнопка? Ой, да она вся вымазалась…

– Думаешь, ее можно помыть? – тоже шепотом спросил Тимофей.

– Не знаю, – честно ответил Макс. – Попробуем.

Кубик отлепили от блина, обтерли полотенцем и осторожно ополоснули теплой водой. Макс принес из спальни родителей фен и пинцет для выщипывания бровей. Лиза зажала кубик пинцетом, чтобы его не сдула струя воздуха. Макс управлял феном. Тимофей огораживал кубик руками на случай, если он вдруг из пинцета вырвется. Пока шла операция, никто не дышал. Наконец, решив, что кубик достаточно просох, троица положила его на стол и сгрудилась вокруг, не зная, что делать дальше.

Волшебная штука блестела так, будто и не бывала в мусорном ведре. В центре ее переливался золотом знак, похожий на букву «О».

Макс удивился, увидев, что кубик и в самом деле побольше горошины. Не совсем такой, как кубик для «Монополии», но и не тот крошечный предмет, что вывалился из шорт Тимофея, когда он был куклой.

Молчание прервала Лиза.

– Значит, ты нажал вот сюда, и рыжая кукла превратилась в Тимофея?

Тоненький пальчик Лизы потянулся к букве «О».

– Не трогай, – вскричал Макс и схватил Лизу за палец.

– Больно надо мне ее нажимать, – обиделась Лиза, отдергивая руку. – Подумаешь, какая-то кнопка. Ты докажи, что она волшебная. Может, ты мне лапшу на уши вешаешь.

Макса затрясло. Его просто бесила эта зануда, заноза, задира и знайка. Если бы не Катя, он даже бы не узнал, что такое тризэ живет в его городе. Ничего, еще немного, и они с Тимофеем от нее отделаются.

– Что, не можешь доказать? – глаза Галкиной откровенно над ним смеялись.

«Почему я должен ей что-то доказывать? – подумал Макс. – Мне-то какое дело, что она ничему не верит. Не хочет верить – пусть валит к мамусе».

Он взглянул на Тимофея. Лизка – его сестра, пусть он ее и убеждает.

Но Тимофею было не до сестры. Радость, охватившая его после находки кнопки, куда-то испарилась. Уставившись на кнопку, он хмурил брови и шевелил губами. Очнулся, только когда Лиза двинула его в бок.

– Если хотите, можете проверить ее на какой-нибудь кукле, – сказал он совершенно безразлично. – Только из этого ничего не выйдет.

Лиза так загорелась проверить кнопку, что даже слегка заразила Макса своим энтузиазмом.

За куклой отправились в комнату Кати. Выбирали долго. Лиза брала в руки то Барби в купальнике, то голыша в распашонке, то клоуна в колпаке с бубенчиками. Когда она тыкала пальцем в медвежонка с цветами и овечку в оранжевом индийском сари, Макс понял, что она боится. Он и сам трусил.

Если бы выбирал он, то остановился бы на клоуне с бубенчиками. Если кнопка сработает и клоун оживет, возни с ним будет поменьше, чем с другими. Клоун может сам уйти из квартиры на все четыре стороны. В День города он не затеряется. Найдет, чем заняться.

Другое дело Барби, да еще в купальнике. Ее на улицу просто так не выгонишь. К тому же неизвестно, говорит ли она по-русски. Английский язык Макс знал неплохо, но представления не имел, о чем беседовать с полуодетой американкой. Опять же, как потом объяснять родителям, откуда в доме взялась живая Барби. Или – что не лучше – овечка в оранжевом сари…

Оживлять медведя и вовсе было нельзя. Макс представил, как в гостиной, у желтого дивана, на котором так любит сидеть перед телевизором вся семья Ивановых, стоит на задних лапах медведь с большим букетом и ревет во всю глотку. Потом швыряет букет в старинные часы и опускается на четыре лапы. Говорят, гризли могут развивать скорость до шестидесяти километров в час. Макс быстро прикинул, успеют ли они с Галкиными выскочить из квартиры и запереть за собой дверь, пока медведь будет разгоняться. Решил, что успеют, и вздохнул облегченно. Но тут же в голове возникла новая картина. Вечер. Уставшие родители с трудом проталкиваются сквозь толпу на лестнице на свой этаж. Перед квартирой выстроился спецназ с автоматами. За дверью ревет медведь. Макс стоит у окна, повесив голову. «Где Катя?» – кричит мама и с ужасом смотрит на дверь.

Макс потряс головой.

Лиза остановилась на голыше.

Его аккуратно положили на диван, поправили распашонку и отошли подальше.

– Хочешь, нажми сама, – Макс протянул кнопку Лизе.

Та отшатнулась и спрятала руки за спину.

– Трусишь? – хмыкнул Макс, хотя у самого дрожали коленки. – А ты, Тимофей?

– Ничего я не боюсь, потому что из этого ничего не выйдет, – заявил Галкин. – Хочешь, поспорим на щелбан?