Соня привыкла действовать в одиночку (муж уже давно жил своей жизнью, и ему была глубоко безразлична жизнь законной супруги), а потому понимала, что и на этот раз ей не с кем будет посоветоваться. Она снова достала газету, которую с недавнего времени считала своей сообщницей… Их было шесть, экземпляров этой газеты, и разложены они были в разных местах дома так, чтобы, где бы Соня ни находилась, один экземпляр всегда был под рукой. Если бы кто узнал, где она черпает свои силы, не поверил бы… Короткая заметка, в которой говорится о том, как одна женщина, возможно, отчаявшаяся, а может, одержимая, хладнокровно ограбила несколько банков, произвела на Соню неизгладимое впечатление. Да она просто потрясла ее, изменила взгляд на многие вещи.
Она даже купила себе черный плащ и несколько раз проходила в нем мимо банков, тех самых, которые были ограблены этой потрясающей женщиной, представляя, что это она, Софи Бехер, и есть та самая грабительница, и что полиция сбилась с ног, разыскивая ее…
В такие минуты ей казалось, что она способна на многое. И что она, Соня, обладает огромной внутренней свободой, способной помочь совершить ей то, что она задумала… Тем более что сама-то она рук пачкать не хотела изначально – исполнителя она нашла довольно быстро… И как хорошо и гладко все складывалось. Единственная проблема, которая возникла на ее пути, была виза для Уве…
…Соня встала, набросила на себя теплую кофту и вышла на балкон. Холодный горьковатый воздух, настоянный на запахе слежавшихся мокрых листьев, поздних хризантем и сырости, казался плотным, как желе… «Хоть ножом режь», – подумалось Соне. Небо было затянуто темно-синими рваными облаками, сквозь которые проглядывали зеленовато-фиолетовые, похожие на гематомы блики луны. И так тошно было на душе, так страшно, что она готова была даже постучаться в дверь к этой русской, чтобы рассказать ей все с самого начала, повиниться, объяснить, наконец, что же произошло на самом деле, и
Вот только вряд ли она когда-нибудь узнает правду…