Куклы на чердаке

Пять тысяч евро. Да на эти деньги можно, купив шенгенскую визу, исчезнуть, улететь куда-нибудь подальше ото всех, скрыться, спрятаться, устроиться на работу в каком-нибудь прибрежном ресторанчике в Испании и вообще начать новую жизнь… Где гарантия, что эта самая Соня, увидев меня и поняв, что поставила не на ту лошадь, не прогонит меня с треском с глаз своих, да еще потребует назад свои деньги… Скажет, зацепив ногтем указательного пальца мой подбородок: ты чего заявилась сюда, сучка, разве ты не поняла, что деньги попали к тебе по ошибке? Почему ты сразу не сообщила мне об этом? И будет, между прочим, права. И придется мне возвращаться в свою Страхилицу, к своим козам и Тайсону… С другой стороны, если эта Соня поймет, что ее обманули, она может просто-напросто заявить в полицию, тем более, что имя-фамилию мои она знает… И тогда меня будут разыскивать не только родственники Тони и мои родители, но и целая свора полицейских…

В случае, если же, если я, прибыв в Мюнхен, сама сделаю вид, что ошиблась, и что вижу перед собой совершенно не ту Соню Муравьеву, с которой была знакома в школьные годы, то тогда уже я стану возмущаться тем, что меня потревожили, обманули, доставили мне множество бесполезных хлопот… интересно, что будет тогда? Извинится ли Соня Муравьева-Бехер за свою ошибку или же, как было в первом варианте, прогонит меня в шею, не считая нужным приносить свои извинения?…

На печке стоял старый чайничек с заваренной липой. Там, где я живу, чай — это считается напитком для больных. Чай с травами называется «чай с билками», билки — это травы. И пьют такой чай только больные. Нормальные же люди здесь пьют лишь крепкий кофе (причем, крохотную, с наперсток чашку с кофе, могут растянуть на час-полтора) и лимонад. Понятие черный чай здесь отсутствует в отличие от соседнего государства, просто помешанного на чае — Турции, где на каждом шагу тебе готовы предложить разлитый по маленьким прозрачным фигурным стаканчикам крепкий ароматный и непременный турецкий чай… А ведь я живу в турецкой деревне. Казалось бы, здесь живут турки. Им по штату не положено пить кофе и, тем более, пиво или водку. Но турки здесь взяли от болгар все то, что хотели — никто из мужчин ни в чем себе не отказывает…

Я налила себе в чашку чай, положила ложку меду. На улице в ночной темени, промокшей от нескончаемого холодного дождя, лаял мой верный пес Тайсон. Он беспокоился по любому поводу: пробежавшая за забором собака, лисица, хорек с истекающей кровью курицей в зубах, пьяный Рыдван… Мои две козочки спали в хлеву, прислушиваясь к шуму дождя… А куры наверняка ежились от холода — черепичная крыша пропускала воду…

Я пила чай и представляла себе завтрашний день. Неужели на самом деле какая-то там Соня Муравьева пришлет мне, всеми забытой Наташе Вьюгиной, такую кучу денег?! А может, она просто сумасшедшая? Нет, конечно, это не так. Но ей зачем-то очень-очень нужна эта сама Наташа. Что же приключилось в Мюнхене с Соней? Какая беда, что она, так рискуя, собирается расстаться с такой крупной суммой денег, лишь бы только моя тезка приехала?… Неужели, когда у тебя есть деньги, ты не можешь решить все свои проблемы, и тебе непременно нужна помощь подруги детства? Странная история… Ну и пусть. А что, если это мой шанс что-то изменить в своей жизни? Быть может, ошибка Сони Бехер сослужит мне, нищей и никому не нужной «русскине», хорошую службу?

И я приняла решение.

6

Г. Шумен (Болгария) октябрь 2008 г.

Утром у меня ушло два часа на то, чтобы покормить кур, подоить коз, отправить их в стадо (чабан задержался, люди в селе говорили, что у него проблемы с женой), да отпроситься у Нуртен, моей хозяйки. Я объяснила ей, что мне нужно в Шумен, по срочному делу.

Нарядная — голубые шаровары и голубая теплая кофта, белая с синим косынка — Нуртен посмотрела на меня с недоверием. Она ждала, что я объясню ей, зачем мне так срочно понадобилось в город, но я не собиралась никому ничего объяснять. Но и привлекать к себе внимания я тоже не хотела. Сказала, что у меня разболелось горло, что распухли гланды… Нуртен сказала, что ее муж, Эмин, собирается в город, что может сам отвезти меня в больницу. Делать нечего, я отправилась в Шумен с Эмином, на его «BMW». Он плохо говорил на болгарском (надо сказать, что многие жители Страхилицы, хоть и живут в Болгарии, говорят только на турецком, а некоторые так и вовсе годами не покидают деревни), а потому мы всю дорогу молчали. Как тогда, с Радо…

Я снова вспомнила Тони, и тот яркий солнечный день, когда я прилетела к нему в Варну… Радо уехал, а мы остались одни в доме. Тони объяснил мне, что пожениться мы пока не можем, что ему всего шестнадцать лет, что он просто выглядит так мужественно и кажется постарше. Меня это ничуть не смутило…

— Но мы все равно поженимся. Нас родственники мои поженят… У нас будет свадьба…