Куклы во время шторма

От нетерпения я подалась вперед на сидении, будто надеясь подтолкнуть маршрутку. Алла безмятежно слушала плеер рядом со мной. От нее веяло одним из тех приятных, но попсовых ароматов, которые выбирает каждая третья. Интересно, из чего исходят люди, покупающие сильно раскрученные духи или туалетную воду – им что, нравится, что в любой большой компании хоть одна девушка обязательно пахнет так же, как они?

У меня мелькнула даже мысль спросить Аллу, что у нее за духи – было ощущение, что она с готовностью ответит. И, если я попрошу, даст мне второй наушник, как подружке. Что у нее в плеере? Рок? Металл? Электроника? А может, что-то готическое? Меланхоличное? Вряд ли. Скорее что-то вроде Бритни Спирс. Нет, наверное, вроде Рианны – поп и немного агрессии.

Пока я фантазировала, мне стало уже по-настоящему любопытно. Услышав мой вопрос, Алла удивленно подняла бровь и настороженно отозвалась:

– Evanescence.

Я моргнула.

– Серьезно? Какой альбом?

– Да я просто скачала себе все хиты. Классная группа. Не так давно ее для себя открыла.

Наушник она мне не предложила, но мне не очень и хотелось слушать музыку.

В этот момент что-то сдвинулось у меня в голове, и я вдруг увидела Аллу глазами Стаса. Это было странное, почти порочное чувство – на секунду я будто влюбилась в нее сама, правда, страсти здесь не было. Я ощущала Аллу изнутри – так глубоко не проник бы даже Стас. Ее хрупкость, ее эмоциональность, постоянное пребывание на грани отчаяния, неуверенность под маской агрессии, да еще эта никотиновая зависимость, которую она никак не хочет признавать, а потому не может побороть (я знала это, просто видела – и все тут)… Это вечное желание выделиться, чтобы про нее не забыли – откуда? Такой ярко выраженный комплекс должен иметь под собой серьезную почву.

Скорее всего, это из детства. Родители больше обращали внимание на ее сестру или брата. Или друг на друга. Или даже не так – мать развелась с отцом, нашла нового мужа и буквально растворилась в нем, а ему ребенок был не нужен…

– У тебя с родителями нормальные отношения? – спросила я, не заботясь о плавном подходе к теме.

– Мы уже несколько лет почти не общаемся, – незамедлительно отозвалась Алла и, вынув один наушник, будто в знак готовности к разговору, добавила:

– Я им никогда не была нужна. Странно, что они меня вообще родили и в роддоме не оставили.

Судя по тону, тема не была для нее глубоко личной и сокровенной – видимо, после долгих лет привыкания превратилась в повод для сарказма. Правда, произнеся последнюю фразу, Алла нахмурилась и резковато проговорила:

– А что такое?

– Ничего. Просто хотела узнать, помогают ли они тебе со свадьбой, – пояснила я.

– Нет, и думать нечего. Я их и не позову.

– Грустно.

– Да вот еще грустить из-за этого.

– Слушай… и денег они тебе тоже не дают?

– Да они подарили меня Стасу лет с восемнадцати. Мол, ты взрослая, у тебя есть работающий бойфренд – вот пусть тебя и обеспечивает. Ну, иногда звонили, спрашивали, нет ли у меня коммунальных долгов. Вот тетка – да, она помогает. И деньгами тоже. В общем, всегда на моей стороне.

У Аллы есть еще одна весомая причина держаться за Стаса – возможно, даже более весомая, чем все остальные. Что ж, я об этом догадывалась, но не думала, что он чуть ли не единственный источник средств для нее. Интересно, она хоть пыталась найти работу? Вроде бы какое-то образование у нее есть… должна же она хоть что-то уметь.

– Приехали, – информировала Алла, сворачивая наушники (наверняка в сумке они, как обычно, спутаются клубком).

Я и так приблизительно знала, где она живет, но ей об этом говорить было необязательно.

Никогда еще, только войдя в чью-то прихожую, я не чувствовала с такой очевидностью, что в интерьере осталось от прошлых хозяев, а к чему приложили руку теперешние жильцы. Сдержанные, довольно потрепанные светло-золотистые обои явно были поклеены давно, а вот зеркало в зеленой оправе точно купила Алла. Платяной шкаф выглядел скучно, зато шкафчик для обуви производил впечатление кровавого пятна на полу. Вокруг была масса безделушек, все – любимых Аллой зеленых и красных цветов, несочетаемость которых между собой ее явно не заботила. Стас, видимо, не вмешивался, хотя сам всегда предпочитал классику: черный, белый, темно-синий.

– Кухня вон там, ты пока проходи, а я посмотрю, спит ли… – Сбросив ботильоны на шпильках, она скрылась в глубине квартиры.

Я не спеша расстегнула плащ, рассеянно глянула на брошенную возле зеркала брошюрку «Все о свадьбах». Надо же, столько суеты из-за одного дня, а все, в сущности, бесполезно – если люди живут вместе до брака, то эти церемонии выглядят глупо, а если не жили и с нетерпением ждут этого, то брак для них будет желанным и без масштабных празднеств, от которых попахивает деревенщиной.

Не успела я разуться, как в коридор вбежала Алла с расширенными от ужаса глазами.

– Ида, он не просыпается! Я даже не поняла, дышит ли он!

– О Господи.

Я ринулась в комнату, едва не сбив ее с ног – она в последний момент отпрянула к стене.