Куклы

Удальцов на предложение согласился без особых раздумий, но вот лейтенант почему-то захотел побыть один. До него Борщевскому дела не было - в качестве источника информации он ценность вряд ли представлял, тем более, что ещё во время до отъезда их отряда у Борща сложилось впечатление, что этого, как его.... а, Якушева, скорее всего будут таскать с собой чем-то вроде если уж и не отмычки, то практически бесполезным грузом. Но, несмотря на своё мнение о бывшем командире перевалочной как о зелёном новичке, он всё же дал указание Сироже обеспечить тому условия для максимально комфортного, по местным меркам, отдыха - по лейтенанту было видно, что выход его прилично потрепал, а это состояние администратор знал прекрасно, благо за прошедшие годы насмотрелся на возвращавшихся в подобном виде предостаточно. В то же время, к Удальцову у него был личный интерес и масса вопросов, требовавших как можно более скорых на них ответов.

Борщ разливал свежевыгнанное Витальичем пойло в гранёные стаканы, изображая на лице искренний интерес к повествованию Удальцова. То, что тот темнит, Борщевский понял сразу же, но он с самого начала предполагал, что полностью всей правды и не услышит. "Какой-то объект на севере... Да там этих объектов хоть задницей ешь. Один другого гаже. На обратном пути заблудились... Ага, рассказывай байки другим, заблудились они - с такой техникой здесь заблудиться это ещё постараться надо. Наверняка сюда заезжать почему-то не захотели. Была, вроде, на западе какая-то дорога, но в каком она состоянии, шут её знает. В объезд по ней дёрнули, скорее всего, да там и вляпались. Кровососы, псевдогигант... А зачем из броневиков вылезать понадобилось? - продолжал рассуждать Борщевский, пытаясь услышанное им подогнать под что-то более правдоподобное. Ладно, допустим, что вам действительно по какой-то причине потребовалось из них выйти. Тогда да, такая компашка из местного зверья пятнадцать человек под орех разделать может влёгкую. Лейтенант этот твой тебя спас, говоришь? Да быть того не может. Небось, выгораживаешь его, честь офицерскую спасти пытаешься. Сдаётся мне, что он весь бой просидел забившись под скамейку, не отсвечивая. Что ж у вас, мутных, всё не как у людей? Сами вы мутные, дела у вас мутные, и рассказы об этих делах такие же".

Для человека, потерявшего почти весь свой отряд, Удальцов был подозрительно весел. Может, он ещё не осознал до конца произошедшее, или уже начал сказываться алкоголь, глушащий боль утраты. Если бы научник просто пытался скрыть свои чувства, Борщевский отнёсся бы к этому с пониманием. Возможно, так оно и было, просто Удальцов предпочитал делать это таким странным образом. Противоестественность подобного способа делать хорошую мину при плохой игре Борща злила, но виду показывать было никак нельзя. В то время, как Борщевский здесь трясся буквально из-за каждого попавшего в аномалию, каждого покусанного собаками, наконец тех, кто просто внезапно умирал, этот пижон вещал какие-то небылицы с такой лёгкостью, будто он не увёл за собой на Аномальные порядка двадцати человек, где их и оставил, а просто прошвырнулся на пару со своим желторотым офицериком по окрестностям Базы. О доверительности в разговоре можно было забывать, и Борщевский решил заполучить с этой паршивой овцы хотя бы клок, задумав расспросить Удальцова по максимуму о делах на Большой земле и перспективах своей Базы здесь. Лицо его по-прежнему оставалось учтивым, но лишь несколько близко знавших Борща людей смогли бы разглядеть в этот момент на дне его глаз тщательно скрываемую злобу.

Версию с "Зеркалом" Удальцов подтвердил с уверенностью. Мелкий, но от этого не менее гнусный червячок сомнения, глодавший Борщевского последние дни, растворился в небытии, и администратор вздохнул с облегчением. Вопрос с верностью решения о снятии карантина окончательно исчез с повестки дня. Научника разобрало, и он понёс речи о том, что в скором времени здесь всё изменится и станет как раньше. Борщ, изображая на лице радостную улыбку, в знак согласия кивал, делая вид, что полностью солидарен во мнении с рассказчиком.

"Вот не пойму, - размышлял он, вида однако не показывая, - или ты действительно умный, но зачем-то прикидываешься дураком, или же ты на самом деле весьма хитёр, но виду не показываешь. Нет, скорее даже не хитрец, а просто псих, свято верящий во всю ту чушь, которую ты мне сейчас пытаешься скормить. Кто знает, может, ты уже давно стал скорбным на голову, но твоё окружение воспринимает это особенностями характера. Но я-то не слепой, и на Аномальных уже не первый год. Всё же знаю, как здесь дела обстоят".

Удальцов вдруг замолк на полуслове, его глаза закрылись, и он рухнул лицом в стол. В комнате наступила тишина, нарушаемая лишь сопением спящего научника. Борщевский пододвинул телефон к себе поближе и набрал номер комендантской дежурки.

- Тут у меня человек уснул. Устал с дороги, гостеприимства нашего не выдержал. Его бы оттащить в более подобающее место не мешало. Знаю, что не ваша работа, но больше некому, а один я его не упру.