Куклы

Коле почему-то безумно захотелось начать планируемую Удальцовым бойню. Ожидание угнетало, и он желал, чтобы всё это закончилось побыстрее. Он водил прицелом по видневшимся в оконных проёмах застывшим в разных позах мертвякам и представлял: вот его палец плавно нажимает на спусковой крючок, в плечо мягко отдаёт прикладом, а затем за головой мертвяка на стене возникает размазанное пятно. Почему-то только сейчас Коля обнаружил, что вся его ненависть к этим порождениям Аномальных произрастает всего лишь из одного простого и очевидного чувства - чувства страха. Страха перед их чуждостью. Они выглядят как люди, но можно ли назвать их людьми? Коля осознал, что он до жути боится стать таким же, как они. И особенно он боится попасть под контроль такого же чудища, которое подчинило себе всех тех, кто находится сейчас в здании и даже не догадывается о том, что счёт их персонального времени существования уже идёт на минуты, если не на секунды. В чём-то Коля всё же был солидарен с Удальцовым - это не жизнь. А коли так, то здесь человеческие критерии оценки неприемлемы. Не проявляй мертвяки агрессию к людям, ещё можно было бы о чём-то говорить, а так... С чего бы Завьялов решил за них вступиться, Коля не понимал. Единственным объяснением напрашивалась только личная неприязнь к начальнику, причины которой были Коле были неизвестны. Мотивы кого-либо другого ещё можно было бы попробовать объяснить иначе, но только не в случае военного сталкера, а в том, что Завьялов является именно им, у Коли сомнений почти не осталось. И это было плохо: ещё классик писал: "Когда в товарищах согласья нет...". С другой стороны, Завьялов этого не понимать не может, однако же всё равно решается перечить начальству. Что ж они не поделили-то такого, и что сподвигло Удальцова взять к себе в команду такого бунтаря? Это же риск не только для них обоих, но и для всей команды в целом.

Коля практически не помнил, как застрелил свою первую слепую собаку, непонятно каким образом пробравшуюся на территорию Базы: когда однажды ночью на него из темноты вылетело яростно сопящее нечто, он только и успел, что выхватить пистолет и высадить весь магазин, надеясь, что хотя бы одна из пуль достигнет цели. Комендант тогда устроил ему головомойку, и только то, что кроме собаки никто более не пострадал, спасло Колю от изгнания - стрельба на территории Базы не поощрялась. На будущее комендант посоветовал использовать другие методы самообороны, попутно подсказав, где можно за недорого взять телескопическую дубинку.

Смутно помнил он свою первую "свинку", к встрече с которой, к тому моменту, был уже готов: залп обоих стволов из обреза видавшей виды двустволки снёс животному бугор отвратительного вида, бывший у его прародителей головой, при этом отдача едва не выбила незадачливому стрелку руки из суставов. Обрывая жизни порождений Аномальных Территорий, он, к своему удивлению, не испытывал ни малейшего сострадания или угрызения совести - подобной чужеродности не место в этом мире. Позже он обрёл было стойкую уверенность, что, отнимая жизнь у местных страховидл, он совершает правильный поступок, но при встрече со своим первым мертвяком от этой уверенности не осталось и следа, даже несмотря на всё то, что до этого ему про них рассказывали ветераны. Эту встречу Коля запомнил на всю жизнь и до сих пор полагал её самой страшной, невзирая на то, что в дальнейшем ему случалось попадать в переделки и посерьёзнее.

"Это же человек! - разрывался Коля от противоречивых чувств, держа на прицеле запутавшегося в пучке ржавой колючей проволоки мертвяка. Защитный костюм существа был разорван колючкой, но боли от вонзившихся в его тело шипов жмур как будто не чувствовал вовсе. Антропоморф завывал, крутил бледными бельмами и тянул к сталкеру руки, силясь вырваться из ловушки. - Он же чей-то друг и родственник. Ещё недавно он так же, как и ты сейчас, лазил по всему этому дерьму в поисках другого дерьма, за которое можно выручить денег. Он мог ходить с тобой одними тропами, есть в той же столовке у Борща, может, даже сидеть за теми же столами и на тех же стульях, на которые садишься ты. Наверняка друзья его уже обыскались, а где-то там, за Периметром, его любят и ждут, не зная, что с ним стало. У него есть имя, у него не может не быть имени. Он же человек, его наверное можно как-то спасти. Его нельзя не спасти!"

- ЕДА!.. - взвыл вырвавшийся-таки из колючки мертвяк.

Коля нажал на спусковой крючок.

Несколько дней затем он был сам не свой. Лежал на кровати в сталкерской общаге, уткнувшись лицом в стену, и размышлял о неправильности всего происходящего. Кто-то из ветеранов, заметив, что с молодым происходит явно что-то не то, поинтересовался о его плохом настроении, а узнав, что послужило причиной, поделился достаточно простой, но в то же время жутковатой мудростью.