Куколка

Здесь, возле метро, тусовались девчата-минетчицы, по совместительству грабители и кидали. Клиент, решивший получить удовольствие в ближайшем парадном за тридцатник или полтинник, рисковал выползти из парадняка на четырех костях, лишившись наличности, часов, золотишка или верхней одежды. Некоторые не выползали вовсе, оставаясь на холодных ступеньках с проломленными черепами.

Девчата, конечно, не сами учиняли подобные зло действа. Все ж дамы! Они провожали клиента до заранее обусловленного местечка, где их поджидал какой-нибудь паренек с кастетом или ножичком в руке. Грабили, разумеется, не всех, иногда отрабатывали “честно”, чтобы не отпугивать клиентуру.

За девчатами присматривал старший брат – заботливый и добрый мужичок с пятью ходками на зону по кличке “Хомяк”. Каждый день он собирал с сестренок плату за место и подоходный налог. Часть денег шла собственно братве, курирующей участок, часть на подкормку “голубей” – постовых и транспортных ментов, чтобы те не слишком усердно разгоняли девчат, а часть Хомяк скромно оставлял себе.

Заметив машину Спикера, Хомяк постучал в боковое стек-то. Спикер открыл двери и кивком предложил сесть. Хомяк бросил окурок и залез в салон.

– Ты от Васечки? Спикер кивнул.

– Что за беда?

– Твоя баба опустила хорошего человека. Надо бы разобраться. – Спикер умышленно опустил слово “кажется” для придания беседе конкретного направления.

– Кто?

– Они что, представляются? Я видел человека с ней, могу узнать. Маленькая, белобрысая. Хомяк пару раз кивнул.

– Есть такая. Баунти. Притащить?

– Пошли, покажешь всех. Чтоб наверняка. Баунти оказалась невысокой пухлой бабенкой лет двадцати пяти с прыщавым, припухшим от водки лицом и нерасчесанными бледно-желтыми космами. Спикер поморщился – и кто только зарится на этих каракатиц?

Остальные крошки формами и манерами мало чем отличались от Баунти. Шоколадки… Вряд ли Шериф стал бы снимать здесь подругу. Даже если сам был совсем на рогах.

– Ну, она? – Хомяк повернул голову. – Нет, не похожа. Ваши снотворным балуются? – Не слышал. Вряд ли. Зачем? Могу спросить, конечно, на всякий случай.

– Спроси. Это все твои?

– Нет Принцессы. Но она недели две уже как в больничке кайфует. Ребра обломал клиент.

– А эта? – Спикер кивнул в сторону девочки лет Десяти – двенадцати.

– Наша. Гайка.

– Что, тоже берет?

– Скоро как год здесь.

Спикер зло сплюнул и вернулся к машине. Дерьмо это, а не розыск. Времени в обрез, а искать по приметам бабу в Питере – все равно что рублевую монету в Черном море. И самое-то поганое – Зелинскому хер что докажешь. Подавай кассету, хоть укакайся. И Сережа прилип как полип, только и мелькает перед носом, вроде как случайно. Тоже мне – инспектор Морс.

Спикер завел двигатель и двинулся в сторону Адмиралтейства. Хватит гонять впустую по городу, высунув язык. Пусть гоняют те, кому положено.

Он, конечно, сомневался, что менты найдут бабу, но такая возможность не исключалась: переполненные зоны – очень неплохая реклама органам, поэтому руку надо держать на пульсе. Тем более, есть через кого. Если баба попадет в ментовку. Спикер будет знать об этом через час. Путь к удаче вымощен не камнями, он вымощен деньгами.

Удача приходит к щедрому.

Женька отложила вторую попытку еще на один день. Допоздна засиделась у Ольги, перед этим ожидая целых пять часов возможности попасть в реанимационную палату. Ольга лежала, как забинтованная мумия, бледная и очень высохшая. Женька даже не сразу узнала подругу. Ольга почти не разговаривала, лишь изредка едва заметно кивала.

Женька вернулась из больницы совершенно разбитая, забрала у тети Шуры Катьку, договорилась на завтрашний вечер и никуда не пошла.

Утром она зашила разорванное платье, отвезла Ольге халат и кое-какие продукты, погуляла с Катькой и стала собираться. Придется идти. Брать будет только деньги. Кассеты так и не купили, она спрятала их под прилавок, чтобы снова выставить в свою смену.

Женька отвела Катьку к соседке, вернулась в квартиру, влезла в платье, включила электрическую расческу для завивки и разложила на столе перед зеркалом их общую с Ольгой косметику. Стрелки часов приближались к шести, минут через двадцать надо быть в форме. Женька поднесла вишневую помаду к губам.

Звонок в дверь прервал макияж. Женька взглянула на диван. Катька забыла свою куклу, будут слезы.

На пороге стояли двое молодых людей. Женька, испугавшись, попыталась хлопнуть дверью, но предусмотрительно подставленная нога одного из визитеров сыграла роль стопора.

– И мы еще боремся за звание дома высокой культуры быта! Мадам, вы мне полноги смяли.

Сказавший подмигнул Женьке и снова распахнул двери.

– Вам кого?

– Да, вероятно, вас. Что, погулять собрались? Может, мы не вовремя? Нет, мы вовремя. Как всегда. Милиция, мадам, милиция. Да не бойся ты, пропусти-ка.

Казанова махнул удостоверением и напрямую двинулся в комнату.

– Одна? Одна.

Женька, явно растерявшись, еле слышно выдавила:

– А в чем дело?

– Да надо бы… – скомкал второй, тоже проходя в комнату.

Казанцев уже осматривал местность, скользя взглядом по интерьеру. На россыпи косметики он тормознулся: