Куколка

Лючано плюхнулся на сиденье у окна. Камера оттаяла, зрение вернулось в полном объеме. Даже лучше: «глаз» на «удочке» брал в расчет и ночь, и пургу, и царапины на стеклопакете окна. Снаружи, подсвечены искрящейся круговертью снега и луной, вынырнувшей в просвет между тучами, мелькнули жирные туши рудовозов. Корабли ночевали в секторе отправки. Приемные шлюзы были выдвинуты до половины, наводя случайного зрителя на постыдные мысли.

Казалось, рудовозы собрались для спаривания.

Мерцая зеленоватым светом, впереди появились терминалы. Их было два: грузовой и пассажирский, большой и маленький. Ну да, руду здесь гоняют часто, а людей — редко…

— Что добывают на Тамире?

— Разное, — отозвался кто-то из спасателей, крякнув после доброго глотка. — Никель, цинк, молибден. Промышленная слюда, алмазы. На Энском плоскогорье есть торий и уран. В устье моря Лоренца — пьезокварц. Китов, опять же, бьем…

Он хихикнул, как если бы сказал откровенную сальность.

— Бьем! — заржали коллеги рассказчика. — В глаз! Чтобы шкуру не портить!

Лючано ничего не понял, а переспросить постеснялся.

Кар остановился у пассажирского терминала. Здесь уже ждали пять человек, укутанных в меха. Подкладку верхней одежды тамирцев густо пронизывали термические нити. Но при здешних морозах сунуть нос в пушистый воротник — первейшее дело.

Еще трое стояли в холле терминала, за стеной из льдистого плексанола — незапотевающего, устойчивого к инеистым «кружевам» материала.

— С вещами на выход! — пошутил водитель через акуст-линзу внутренней связи. — Шевелись, братва! Чай стынет, спирт выдыхается!

В терминал из кара спасенные бежали куда быстрее, чем из шлюза спасбота — в кар. Отогревшись в салоне, никому не хотелось мерзнуть по-новой. Разогнавшись, Лючано влетел на эскалатор, не удержал равновесия и — эскалатор был коротенький — ткнулся забралом шлема в грудь «принимающей стороны».

Послышался звон.

— Ох, простите!

— Пустяки! — добродушно расхохотался тамирец. Большой, толстый, с пышными усами, закрученными на концах «винтом», он словно сошел со страниц ретро-журнала. На груди его, ввинчена в плотную замшу тулупа, красовалась жестяная бляха — восьмиконечная звезда с вырезанной надписью «Альгвасил».

Именно бляха и была причиной звона.

«Альгвасил? — попытался сообразить Лючано. — Врач? Администратор? Полицейский?»

Умный шлем, уловив замешательство носителя, спустил камеру пониже — она чуть не уперлась объективом в бляху. Миг, и в верхней части транслируемого изображения побежали строчки, взятые из какого-то справочника:

«Альгвасил (террафим. Alguaciles; ближайший аналог: шериф) — служитель правосудия. Alguaciles mayores получает право исполнения правосудия по наследству или от местных властей. Alguaciles menores — судебные исполнители, жандармы и пр. Знаки власти А. — бляха и жезл…»

Лючано мотнул головой. «Удочка» взвилась в исходную позицию, подсказка исчезла.

— Вам плохо? — с участием спросил альгвасил. — Нужен врач?

— Все нормально, не волнуйтесь…

Лишь сейчас Тарталья сообразил, как он выглядит. Незнакомец в шубе на голое тело, если не считать мерцающей индикаторами жилетки МОРСа, в шлеме с глазастой «удочкой». Сквозь забрало видно лицо — глаза под слоем коричневой «замазки», щеки в оспинках от инъектора, синяки налились мерзкой желтизной…

«Хоть татуировку спрячу! — он запахнул шубу плотнее. — Честное слово, я б такого подозрительного типа мигом отправил в каталажку! А этот сочувствует, добрая душа…»

— Идемте, я помогу вам.

Поддерживая Тарталью под локоток с осторожностью взрослого внука, ведущего любимую бабушку в лазарет, усач направился через холл к противоположному выходу. Камера на «удочке» медленно поворачивалась, давая круговой обзор. Юлию, приобняв за плечи, вел худой и бородатый тамирец. Детей несли на носилках — не спасатели, а те, кто ждал в терминале.

Спасатели приканчивали вторую флягу, горланя песни.

Свой долг они выполнили, а там хоть ветер не дуй.

Вехдены шли сами. Сбившись в тесную группу, люди Бижана озирались по сторонам. Чувствовалось, что они, в отличие от прочих, с удовольствием бы дали деру. Но бежать в морозную ночь, в тайгу, или даже в поселок горняков, равнялось самоубийству. Да и побег был заранее обречен на провал. Вехденов сопровождали трое плечистых тамирцев, вроде бы невзначай сунувших руки под шубы.

Можно было держать пари, что под шубами прячутся кобуры с оружием.

«Уже дали запрос? И получили ответ: группа Бижана Трубача, музыканты-диверсанты? А мне-то какая разница? Я, как в раю: по документам — раб, по сути — свободный, ни в чем не виноват, ни в чем не замешан. Пострадавший я…»