Куколка

По ступенькам загрохотали сапоги. В баре объявился патруль: обер-центурион и пара курсантов с повязками-мигалками на рукавах. Выведены в режим «тревоги», мигалки синхронно вспыхивали алым, оставляя в воздухе мерцающие надписи:

«Внимание! Военная полиция!»

– Обер-центурион Припий! Благодарю за помощь в задержании!

Прежде чем изъявить благодарность, Припий с ревностью воззрился на экс-легата. Штатский хлыщ декуриона ломает? Непорядок! Нам, патрулям, по чину положено, а всяческим штафиркам… Впрочем, глаз у Припия был наметанный. Да и выправку Тумидуса не заметил бы разве что слепой.

– Забирайте буяна.

– Кто затеял драку?

– Он! – загундосил шутник, хлюпая разбитым носом. – Он первый…

Обер-центурион демонстративно пропустил заявление нотариуса мимо ушей. Припий ждал ответа от декуриона.

– Я, – выдавил рыжий.

– Причина?

Декурион покосился на Лючано, но ничего не сказал. Однако и Припий, и легат успели проследить за его взглядом.

– Семилибертус. Ясное дело, – буркнул обер-центурион. – Важные господа решили посмеяться…

Он замолчал. По лицу Припия ясно читалось, что начальник патруля бранит себя за длинный язык. Нотариусы отводили глаза. Мальчик, разгоряченный зрелищем драки, лез целоваться к девочке. Банкет выпил «за здоровье всех присутствующих». Бармен подсчитывал убытки.

Музыкальный аппарат доиграл «Астры» и угомонился.

– Вы арестованы! Следуйте за мной!

Курсанты вывели декуриона наружу. Припий, козырнув на прощание легату, вышел следом. Лючано подумалось, что рыжего декуриона не станут наказывать слишком строго. В голосе обер-центуриона сквозили нотки понимания и…

Сочувствия?

– Вы расплатились, Борготта? Идемте, нас ждут.

VI

Сонный ланиста, которого Лючано не успел толком рассмотреть в тусклом освещении холла, выдал ему чип-карту от четырнадцатого номера (второй этаж, налево), сообщив, что завтрак с восьми до девяти, просьба не опаздывать.

И ушел спать.

Номер, как и весь гладиаторий изнутри, напоминал пансионат «семейного» типа на третьесортном курорте. Уют без лишней роскоши, по-домашнему. Две смежные комнаты, ванная с санкомплексом «Гигиена», крошечная кухонька и балкон с видом на парк.

– Мне пора, Борготта. Слушайтесь Жоржа, и избежите проблем.

На языке вертелось множество вопросов, которые хотелось бы задать Тумидусу, прежде чем расстаться. Но вопрос, прозвучавший первым, оказался неожиданным даже для Лючано.

– Гай, у вас есть два раба… Дети-гематры, близнецы. Я смогу увидеться с ними?

– Увидеться? – переспросил Тумидус со странной интонацией.

«Зарвался, малыш», – подсказал издалека маэстро Карл.

А Гишер подвел черту:

«Влип, дружок».

– А со мной увидеться вам не хотелось бы?

Ошейник сдавил горло. Лицо Гая превратилось в лик исполина, надвинулось, вытесняя весь мир. Пришли удушье и паника. Лючано захрипел. В мозгу кружилась вьюжная звездоверть, как на обзорниках «Этны» во время атаки фагов.

– А-а…

Он сидел на полу, судорожно глотая ртом воздух. Легат не сдвинулся с места – стоял у двери, спокойный и равнодушный.

– Запомните этот урок, Борготта. Вы – моя собственность. С помощью ошейника я достану вас где угодно, и когда угодно. С моими рабами вы увидитесь только в качестве одного из них. Восстановить клеймо в полном объеме проще простого.

– Я… я понял.

– Отлично. А теперь ложитесь спать. Надеюсь, я вас увижу нескоро. С завтрашнего дня вы наконец перестанете приносить мне одни неприятности. И начнете приносить хоть какой-то доход. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Гай.

Контрапункт Лючано Борготта по прозвищу Тарталья (десять лет тому назад)

В юности я удивлялся ограниченности маэстро Карла. Облетав с театром едва ли не всю Галактику, побывав на сотне миров, купаясь в разнообразии, за которое иной продал бы себя с потрохами, он мечтал о тихом домике на Борго, где можно по стенам развешать коллекцию марионеток, а по вечерам пить бренди на веранде, любуясь парочкой капризных лун.

И так – изо дня в день. До конца отпущенного срока.

Он сошел с ума, думал я.

Стареет, думал я.

Интересно, что думал он, глядя на меня – наивного, ничего не смыслящего в жизни идиота?

– Вы ошибаетесь, – сказал профессор Штильнер.

– Ничего подобного. Я убеждена, что вы решились на эксперимент и готовитесь к отлету. Никого не предупредив, не отчитавшись перед ученым советом, выбрав себя самого в качестве объекта. Адольф Фридрихович, вы превращаете авантюру в безумие…

– Откуда у вас такие мысли? Вы делали расчет на меня?

– Нет.

– Поверьте, это ужасная ошибка. Вы вообразили невесть что, и теперь…