Куколка

– Можно попробовать, – особой уверенности в голосе Антония не было. – Только Ревнители… Они нас «исчадиями неба» зовут. В смысле, инопланетников. И «отродьями Вышней Тьмы». Я в местных инфоресурсах смотрел. Обычно дальше проклятий дело не шло, но эксцессы случались.

– Свяжитесь с властями, – приняла решение Юлия. – В конце концов, у нас гарантии короля Бенуа! Уведомьте службу безопасности квартала. Пусть шевелят задницами! В парк никому не выходить, на провокации не реагировать. Нашим с парализаторами – занять боевые позиции у дверей и окон первого этажа. Полезут через ограду – стреляйте на поражение. Под мою ответственность!

– У вас есть связь с Гаем? – внезапно спросил Лючано.

Юлия с недоумением воззрилась на него.

– Вы надеетесь, что Гай пошлет своих людей мне на помощь?

– Вам – не знаю. Вы сообщите ему, что семилибертусу Борготте угрожает опасность. Смертельная опасность. Надеюсь, Гай не забыл про обязательства перед судом Китты?

– Борготта, вы гений! Антоний, слышал?

– Да. Вы вернетесь в дом, госпожа?

– Я буду здесь. Оставь мне комьюнион. Режим связи – распределенная сеть с дубляжом всех сообщений на ядро.

– Слушаюсь!

Охранник развернулся, молодцевато щелкнув каблуками, и умчался исполнять.

– Уверена, дальше внешнего парка им не прорваться. Пророки, дери их в щель! – возбужденная необходимостью оборонять дом от фанатичных босяков, Юлия напрочь забыла о притихших детях. Щеки ее покрылись багровыми пятнами, дыхание участилось, делаясь сиплым. – Шесть человек с парализаторами… Хватит! Первые лягут, остальные разбегутся. В крайнем случае, охрана отступит сюда. Не бойтесь, Борготта, до этого вряд ли дойдет.

«Парализаторы, – задумчиво сообщил Добряк Гишер, – это хорошо. Шесть парализаторов против трех сотен безмозглых эскалонцев во главе с милейшим Хосенидесом IV. Дружок, на твоем месте я бы присмотрел пути отступления…»

Лючано завертел головой, озираясь, привстал на цыпочки.

– Вон дверь в западное крыло. Там можно спрятаться, – маленький Давид тронул его за ремень брюк, указывая свободной рукой за кусты.

Джессика, разумеется, не преминула уточнить:

– Или вылезти через окно на улицу и убежать.

– А Ревнители, – буркнул Тарталья, – подкрадутся с тыла. И давай нас топить!

– Не подкрадутся, – хором ответили близнецы. – Они от пророка ни на шаг.

Действительно, на экране голый пророк реял над толпой, стоя на плечах своих последователей и чудом сохраняя равновесие. Шляпа сбилась на затылок, наконечник стрелы уставился в зенит.

– Верные! – надрывалась акустика комьюниона, транслируя речь Хосенидеса. – Сыны Ревнивца! Доколе исчадья небес…

Автопереводчик сбился на невразумительный скрежет.

– …искушать нас адскими бубенцами?! Доколе Рибальдо Бесноватый…

Опять скрежет и уханье.

– Заветчане! Шатаются устои веры! Жилища знати стали вертепами разврата! Наг, яко из чрева матери, истинно вещаю вам, укрыв главу священным убором…

Проповедь была достойна сериала «Скрежет зубовный», спонсированного вехденскими фундаменталистами. Критики и искусствоведы давным-давно осудили «Скрежет…» за пропаганду межрасовой розни и потакание низменным вкусам. Но честные эскалонцы сериалов не смотрели, критикой не интересовались – и воспринимали слова Хосенидеса с нездоровым энтузиазмом.

– То-пи! То-пи!

– О-мут!

– Веди, Нагой!

– Со мной ли вы, заветчане?!

– С тобой!

– Готовы ли претерпеть, восстав и отринув?

– А-а-а!

– Зрите ли вертеп смутный? Логово Бесноватого?!

– Зрим!

– На-гой! На-гой!

– Кто дрожит от страха за дверьми вертепа?!

– Кто-о-о?! О-о!

Тишина.

Воцарившись по мановению длани Хосенидеса, зловещая, внезапная, она таила вопрос, один на всех: кто?! Скажи, Нагой, укажи перстом, и мы ворвемся, сокрушим, разорвем, растопчем и предадим воде то, что останется. Затишье перед бурей не могло длиться долго. А сукин сын пророк умело держал паузу, обводя паству пылающим взором.

«Негатив в идиоте дает один, вечный результат: драку», – вспомнил Лючано. Он не сомневался: от Хосенидеса сейчас зависит все. Нагой может швырнуть толпу на приступ легче, чем ребенок – гальку в море. Эскалонцы пойдут крушить и топить, даже если по ограде пустят кое-что помощнее «кусачки», а в руках защитников окажутся не парализаторы, а армейские лучевики.

Фанатиков и плазматор сожжет, да не остановит.

Разумеется, власти потом накажут зачинщиков. Пророка сошлют в дальний монастырь, на хлеб и воду. Кое-кто выразит ноту протеста, кое-кому принесут официальные извинения. Король Бенуа расшаркается перед Советом Лиги. Пострадавшим с большой долей вероятности выплатят компенсацию за физический ущерб; родственникам погибших – за ущерб моральный.

«Мне кажется, тебя это совершенно не утешает, малыш», – вздохнул маэстро Карл, человек столь же практичный, сколь и сентиментальный.