Куколка

Встав, он долго смотрел перед собой, не моргая. Сейчас Шармаль-младший больше всего походил на «овоща» в камере гладиатория. Вот-вот придет добрый дядя Лючано, возьмет миску с «замазкой», ткнет ложкой в губы: за Давида, за Джессику, за любимую сестричку Эми…

Нет, добрый дядя Лючано не пришел.

Добрый дядя Лючано наблюдал.

– Сперва – близнецы.

Лицо Шармаля-младшего заплясало. Смех, скорбь, бешенство, разочарование, гримасы боли и удовольствия. Спастическое сокращение мышц, ответственных за мимику, вспомнил Тарталья. К реальным эмоциям отношения не имеет.

Приступ закончился так же внезапно, как и начался.

– Сперва – дети. Родитель обождет.

Теперь начало плясать изображение. Сквозь помехи было видно, как Айзек опять связывается с кем-то по коммуникатору. Помимо красных огоньков, горела еще и ярко-зеленая полоска. Что означает эта степень защиты, Лючано не знал. Возможно, она и давала помехи.

– Фаруд? Ты помнишь, что ты мой должник?

Вдалеке появился маленький Фаруд Сагзи. Белая повязка закрывала ему рот, быстро темнея. Казалось, вехден дышит дымом, или страдает горловым кровотечением. Фаруд из пожарного брандспойта пытался погасить солнце. Когда ему это удалось, он спрятал солнце в коробку из гофрированного картона. Слезы текли по лицу вехдена, ярко-красные слезы.

Помехи, понял Лючано.

Искажения.

Сегодня многое напоминало бред умалишенного.

– Мне нужны твои люди на Китте. Да, группа Бижана подойдет.

Без видимой причины началось соло на трубе. Пронзительное, как зубная боль, расплавленное в тигле мелодии золото текло через волшебный ящик, смывая кабинет. От Шармаля-младшего остался лишь голос, ровный и сухой:

– Объект: близнецы Давид и Джессика, мои племянники. Действие: похищение. А это уже не твое дело, Фаруд. Я держу язык за зубами, и тебе советую. Ограничение: Бижан должен взять детей завтра, в Хунгакампском дендрарии.

Из золота, под резкие вскрики трубы, восстал гигант-баобаб. Сейчас, когда дерево сбросило листву, оно имело курьезный вид. Словно великан-садовник вырвал баобаб из земли и пересадил наоборот, корнями к небу. Рядом рос второй баобаб, весь в цветах: крупных, белоснежных, с пятью лепестками и пурпурными иглами тычинок. «Погодник» дендрария позволял создать для деревьев, растущих рядом, абсолютно разный климатический режим, вплоть до состава почвы: зимний, засушливый период для одного баобаба, и позднюю осень цветения – для другого.

Возле баобабов стояли близнецы-гематры, разглядывая огромные деревья. Выглядели Давид с Джессикой точно такими же, какими их встретил Лючано на борту «Этны». Около детей находился голем, тихонько мурлыча в такт золотой трубе.

– Сопровождать объект будет голем. Нет, сопротивления он не окажет. Я заранее подменю гематрицу отца своей, а по возвращении Эдама на виллу произведу обратную операцию. Ложные воспоминания гарантированы.

К трубе присоединился контрабас: гулкий, нервный брюзга. Металл, черный и пористый, лег основой под нить из трубного золота. Баобабы исчезли, дендрарий растворился в мельтешении красок; Лючано успел заметить трех незнакомцев, чьи лица волшебный ящик не смог восстановить. Безликие незнакомцы заталкивали близнецов в компактный трассер «Самум». Голем по-прежнему оставался на месте, приплясывая и безмятежно напевая популярный шлягер.

Контрабас потарапливал: быстрей!

– Последующее действие: продажа объекта в рабство. Адрес: «Чвенгья», 3-й сектор, планета Оуанга в системе Сигмы Змеи. Ограничение: смена шести хозяев в течение первых трех месяцев после продажи. Да, для затруднения поиска. Необходимые средства я переведу на известный нам обоим счет. Необходимая информация о формировании цепочки хозяев будет выслана тебе по специальному каналу.

Трубу с контрабасом дополнила гитара. Яркие, чувственные пассажи сопровождались черно-белым изображением: рынок «Чвенгья» – пчелиные соты. В каждой ячейке находились, открытые для осмотра, будущие рабы. Ячейки блокировались: из них наружу не поступало ни единого звука.

Близнецы занимали третью снизу ячейку.

Их разглядывала помпилианка с лицом, похожим на морду снулой рыбы.

– Контроль – четыре месяца. Нет, не в меру возможностей, а тотальный контроль ситуации. Затем наблюдение можно снять.

«Наблюдение снять…» – шепнул кто-то внутри Лючано.

И все погасло.

Во тьме, как в «черном кабинете», выхвачен острым лучом прожектора – спирали с горящей наверху звездой – остался один-единственный человек.

Лука Шармаль-старший.